Гуга Лолишвили - Охотники за новостями

Грузины отвечали, что это слушать довольно смешно, потому что «любой школьник подтвердит, что испокон веков тут находилось Грузинское царство, в котором так славно пилось вино и гонялось в футбол, покуда на прошлой неделе осетины не перевалили Кавказский хребет и не растеклись по всему региону».

Словом пламя пока не пробилось сквозь толстые сучья заботливо уложеные самыми чистыми в мире руками , но нижние поленья занялись, и наш владикавказский собеседник постоянно скатывается к этой как я уже сказал, «скользкой» теме.

Меньше всего нам с Вигнанским хотелось спорить о том кто прав. Больше всего нам хотелось получить достоверную информацию о том, что творится в Северной Осетии: состояние неформального движения, настроения населения, политическая активность, криминогенная обстановка и побыстрей убраться из Владикавказа в Тбилиси.

Шло 29 декабря 1990 год, и мы страсть как устали мотаться по горам и морям. Единственные горы, которые мы желали покорить — горы праздничного сациви из индейки, а единственное море, в которое нам хотелось окунуться — море Цинандали.

Постепенно чиновник, утомился, начал повторяться, делать паузы и утирать со лба испарину.

Мы захлопнули блокноты, встали со стульев, проговорили: «Спасибо за то, что уделили нам время! С наступающим Новым годом!», и быстро пошли к двери.

«История не простит бессовестного к ней отношения, народы имеют право…» — сказал на прощанье совминовец, пока мы открывали дверь его кабинета.

На улице светило солнышко. Пусть, в разгар зимы оно не пригревало, как летом, но на душе повеселело и даже слякоть не казалась такой унылой.

Надеясь на лучшее мы поехали на автовокзал.

Увы! Нам по-видимому слишком долго везло и фортуна решила, что хорошего с нас пока достаточно. Не иначе, как специально для нас она устроила так, что Цхинвали и Тбилиси окончательно рассорились и автобусное сообщение между ними оказалось прервано.

На это Вигнанский многозначительно хмыкнул (что означало: «А я что говорил! Я гений! Я провидец!»).

— Что же нам делать? Пойдём пешком через горный перевал? Или осядем во Владикавказе до конца войны?

— Ну до войны ещё может и не дойдёт, — предположил Вигнанский.

— Дойдёт, дойдёт. Можешь не сомневаться. Всё уже давно решено.

— В Тбилиси или Цхинвали?

— В Москве.

— Хм. Ну тогда поедем на частнике. Этим война не помеха, у них бизнес. С деньгами у нас как?

— Не густо. У меня лично шестнадцать рублей осталось.

— И у меня столько же. Ну может чуть меньше — но за пятёрку отвечаю. Хе! Да за двадцать рублей нас не только в Тбилиси, но и в Аддис — Абебу доставят! Давай всё бросим нах и поедем в Адис — Абебу. Ты там не был? И я тоже. Вот сейчас сядем в такси и спросим за сколько он нас туда довезёт…

Прав был Вигнаский, когда говорил, что бизнесу война не помеха — площадь перед зданием автовокзала запружена легковушками и микроавтобусами.

Долго блуждать между ними не пришлось.

«Куда едете, ребята? В Тбилиси? Это к Симону. Вон он стоит рядом с синей шестёркой. Эй, Симо-о-он! Вот пассажиры к тебе!»

Мы заплатили десять рублей задатка и уселись в его Жигули Симона. Про Адис — Абебу спрашивать не стали. По лицу Симона было предельно ясно, что такой вопрос поставит его в тупик.

В горах темнеет рано и быстро. Даже летом, когда тёмно-серые скалы резко выделяются на фоне пронзительно голубого, подёрнутого кучевыми или перистыми облаками неба, а солнце царит над этими острыми вершинами, которые резко вздымаются из покрытых смешанным лесом предгорий, словно отряхивая с себя всю эту равнинную суету — хвою, пыльцу, листья, чириканье, даже тогда сумерек в горах не бывает. На горы падает тень, словно туча наползла на солнце, но это не туча, это ты только, что пропустил закат. И вдруг наступает темнота, и загораются звёзды.

Зимой же, когда вместо кружевных белых лошадок небо затянуто сизыми тучами, на фоне которых скалы выглядят размытыми будто к ним только что применили фильтры программы Фотошоп, темнет ещё быстрее, без всяких последних звонков и прощальных теней. Просто и бесцеремонно выключают свет.

Мы подъехали к перевалу около шести часов вечера. Уже наступила кромешная темнота. Недавно в горах выпал снег, и перевал был закрыт почти две недели.

Машины вереницей, на малых оборотах осторожно ползли вверх по узкому обледенелому, тесно сдавленному с обеих сторон массивными скалами, шоссе. Сверху одеялом свисвла подмёрзшая снеговая масса, похожая на остывшую манную кашу.

В машине холодно, оттого ехали молча. Какие уж тут разговоры!

Чем ближе к перевалу, тем оживлённее становилась трасса. Другой дороги нет, и все кто едут в Грузию стягиваются на этой узкой дороге перед перевалом, в вытянутую автомобильную кавалькаду.

Что представляет собой перевал? Очень давно, когда прокладывали эту дорогу в неприступных горах Кавказского хребта, строители упёрлись в высоченную скалу, преградившую им путь. Тогда её попросту пробуравили насквозь.

Длинный — в несколько километров, тоннель прорубленный в самой высокой точке пути и является перевалом. Въезжая в него ты поднимаешься вверх, это ещё Северный Кавказ, ещё точнее Осетия. Миновав туннель, дорога сразу начинает спускаться вниз — ты в Закавказье, или на Южном Кавказе, в той части Грузии, которую в СССР привыкли называть Южная Осетия.

И впереди нас и позади, тянется нескончаемый режущий глаза огнями фар, поток автотранспорта. Никто не сигналит. Слишком высоки скалы и слишком густа снеговая толща, нависающая над головой.

Частицей этого безмолвного каравана мы въезжаем в тоннель. Со всех сторон нас зажимает скала.

Симоновы «Жигули» ползут в этой тонкой горной кишке медленно как объевшийся глист. Я представляю сколько весит скала над нами и ёжусь, уж очень становится неуютно.

— Это ж сотни тысяч тонн над головой, а ну как свистнет, — заворочалась внутри меня Паника.

— Ерунда какая, — успокоительно возразил Здравый Смысл, — столько лет люди ездят и ничего. Никакой вероятности того, что скала рухнет именно сейчас. Ездили. Ездят. И будут ездить.

— Да-а-а. А ну как рухнет, — не унималась Паника, — С кем-то же случается. Всем кажется, что таких совпадений не бывает, и вдруг как свистнет. Вон — вон, кажется уже потолок треснул а-а-а-!

— Умолкни, глупая! Это не трещины. А отблески фар. И не играет роли, сколько весит скала. По всем законам физики…

— Да пошёл ты со своей физикой, сволочь! Профессор кислых щей! Гляди, они останавливаются. Что-то случилось. Я ж говорила! Наверное, выход обвалился! А может и вход тоже! Ой, как страшно! — вопила Паника.

Машины впереди нас остановились. Прошло минут пять. Люди встревожились, потянулись из автомобилей пытаясь определить, что происходит, начали выдвигать гипотезы. Наконец кто-то сообразил: