Коллектив авторов - От сердца к сердцу

Через неделю Натали готовилась к встрече с ним: подбирала слова, интонацию, одежду, в которой она явится на прием. Ей хотелось нежных летних тканей, сохраняющих тайну, но в то же время слегка приоткрывающих ее. Свой выбор она остановила на темно-синем легком платье чуть выше колен. Она завила кудри и еще несколько раз перечитала десяток интернет форумов с признаниями любви женщин к своим психологам. Подобное явление давно было классикой, и она, оказывается, совсем не исключение. Советы известного психолога с форума убедили ее в важности рассказать о чувствах любви своему терапевту.

Пока ехала к Питеру, пытаясь уговорить себя не волноваться, слышала, как птицей в клетке билось и терзалось ее сердце, как замирало оно притаившимся зайцем. Совсем скоро все решится. Он либо отвергнет ее, либо примет…

Через несколько мгновений он стоит перед ней на пороге, улыбается, приветствуя. В его улыбке целый мир и она, станет ли частью этого мира? Будет ли он улыбаться после того, как узнает? Скорее всего он, не теряя лица профессионала, уверенным не меняющимся голосом тактично пожелает поискать ей другого терапевта. А может сам кого посоветует…

Что если для него ее чувства — очередная болезнь пациентки и в его силе помочь справиться или же, наоборот, приручить к себе.

— Я не буду вас за это наказывать, — сказал он. — Это ваши чувства, вы имеете на них полное право…

Она понимающе кивнула, тихо рассмеялась своим настоящим, немного детским смехом. Затем беседа гладко и незаметно перешла на ее сына, заговорили о материнской тревожности, победе над депрессией и новой возможности летать без страха. Они больше не говорили о ее чувствах, он не отправлял ее искать другого психолога. Не принял, но и не отвергнул. Улыбнулся раз случайно или не случайно. Смутился, скользнул взглядом по щиколотке, но тут же спрятал глаза в строчках блокнота. Когда они прощались на лестнице, Натали сказала ему:

— Вы не переживайте, я большая девочка. Справлюсь. Я все понимаю…

А он ответил:

— Я тоже человек…

Домой она не ехала, она летела. Теперь она умела летать не только на самолетах, а сама, в одиночку, ощущая крепкость своих сильных крыльев. Она сказала ему и это главное. Теперь он знает…

Чтобы не случилось, она всегда будет хранить его в сердце, опять и опять возвращаться в памяти к его уверенным словам, глазам, обещающим силу. Вернется ли к нему — она не знала. Если он любит, то как скажет ей об этом? Как снимет маску профессионала?

Возвращаясь домой, она плакала то ли от счастья, то ли от расставания с человеком, кто, сам того не зная, сделал ее невероятно счастливой.

— Я тоже человек, — стучали в ее груди слова Питера. Она подумает о них позже, когда снова захочет взлететь…

Эта история произошла со мной, когда я училась в педагогическом университете на низкооплачиваемую и неблагодарную профессию учителя иностранных языков за тысячи километров от родного дома. Так случилось, что на первом же курсе учеба моя отодвинулась на второй план, когда по воле обстоятельств я встретила его . Светлый образ прекрасного принца, который я сама и нарисовала, окружив его фигуру ореолом загадочной привлекательности, глубоко запал в душу, и я плакала в подушку, видя сны с ним в главной роли. Он, как и полагается, не заметил яркого огня в моих глазах, трясущихся коленок и мокрых ладоней. Прошло немало времени, прежде чем я поняла, что у меня просто нет шансов, и я просыпалась с мыслью о том, что нужно забыть его, наконец! Но разве способно девичье сердце забыть столь светлое чувство, пережитое впервые? Нет, конечно, нет. И мне ничего не оставалось, кроме как ждать. Ждать и верить, что время лучший лекарь.

Волею судьбы училась я в далеком городе, и видеть родных мне приходилось лишь раз в году, когда зеленела трава, и распускались первые цветы. Но в тот памятный год все студенты нашего курса должны были проходить практику, и я впервые за прошедшие два года поехала домой в декабре. А едва закончились новогодние каникулы, и был съеден последний прошлогодний салат, мама отвела меня в колледж, в котором работала сама. Их преподаватель немецкого языка «неожиданно» ушла в декретный отпуск, и заместитель директора по учебной работе хваталась за голову, потому что не могла поставить галочки в графе выданных часов. На мое испуганное лицо никто и не взглянул, когда они составляли новое расписание, где почти в каждой графе теперь значился ин. яз. немецкий и моя фамилия. А это означало, что вместо пассивной практики наблюдателя мне предстояла активная принудительная и, судя по количеству строчек с моей фамилией в день, ничего кроме стрессов и нервных перегрузок мне это не сулило. И я десять раз пожалела, что не стала проходить практику там, куда распределили моих сокурсников.

Началась учебная неделя, и я с дрожью в руках и коленках входила в кабинет.

— Здравствуйте, меня зовут Татьяна Сергеевна. Я временно ваш новый преподаватель немецкого языка. Я нахожусь здесь на практике до февраля. Надеюсь, мы с вами станем друзьями.

С ужасом я понимала, что в группах преобладало мужское население, и на первые пары они появлялись всем составом, чтобы только посмотреть на новую училку, как на чрезвычайно интересный музейный экспонат. Затем их численность заметно сокращалась, и я вздыхала с облегчением, напрочь забыв об истинном предназначении педагога, и не чувствовала угрызений совести. Я старалась подбирать интересные тексты и научить абсолютно неспособных хоть чему-нибудь, но все мои альтруистические порывы разбивались о дисциплину. Первый, второй, третий курсы — совсем еще дети, пришедшие в колледж после девятого класса. Детские уловки, подростковый период и ломка характера — типичное явление запоздалого и неравномерного развития в сельской местности. И как Макаренко умудрился не только выжить среди воспитуемых зэков, но и не убить никого в процессе? А когда мне показалось, что хуже уже быть не может, в моем расписании появилось обновление в виде четвертого курса последней парой.

— Ну да, твои ровесники, — согласилась мама, когда я с огромными глазами пришла к ней. — Ну и что? Я знаю эту группу, очень хорошие мальчишки.

— МАЛЬЧИШКИ?!!! — ахнула я.

— Ну да, это группа механиков.

Стоит ли говорить, что я шла туда, как на каторгу, тщетно пытаясь справиться со своим дьявольским волнением. Самое ужасное, что я прекрасно понимала комичность всей ситуации. Я очень маленького роста, всегда на физкультуре стояла последней в шеренге, на лицо мне тоже никто не мог дать больше пятнадцати. В общем, гном, которого едва видно из-за учительского стола.