Коллектив авторов - От сердца к сердцу

— А тебе-то чего дома не сидится? — спросила я.

Но ответить он не успел, в кабинет вошел еще один студент, и, оглядев скучающие стулья, не удержался от смешка.

— Ну, и что мне с вами двоими делать? — покачала головой я, спустя сорок минут. — Идите домой.

До моего автобуса оставалось еще полчаса, и, придвинув к себе стопку тетрадей с сочинениями второкурсников, я взялась за проверку. Когда в дверь постучали, я вздрогнула от неожиданности.

— Да?

— Татьяна Сергеевна, Вы идете? — Женька в пуховике и шапке стоял на пороге и вопросительно смотрел на меня своими ясными глазищами.

— До автобуса еще полчаса.

— А мой уже ушел. За мной должны заехать, — он оперся плечом о дверной проем.

Я взялась складывать свои вещи в сумку, чтобы не стоять вот так с открытым ртом.

— Такой холод на улице, ужас, — тараторила я при этом, чтобы просто что-то говорить.

— Но в Сибири же еще холоднее…

— В Сибири суше климат, поэтому мороз совсем не так ощущается, как здесь.

Класс, лекция по географии сейчас как раз кстати!

— А семестровые Вы будете выводить?

— Жень, ну что ты «выкаешь»? Мне столько же лет, сколько и тебе, и только по стечению обстоятельств я преподаю немецкий язык, чтобы у вас в журнале стояли хоть какие-нибудь оценки. Хм, даже смешно… Ну какой из меня учитель!

— Да, нормальный учитель, — улыбнулся он.

Не помню, о чем мы говорили дальше. Я смотрела на его лицо и поражалась этим живым глазам и такой милой скромности, что очень редко встречается сейчас среди современной мужской половины человечества.

Чем дольше мы говорили, тем реже он отводил взгляд, а я вдруг осознала, что робость все больше сдавливает мою грудь, мешая дышать. Смотрю в его глаза и вижу огонь. Но его робость решает все, и он продолжает стоять на месте. Почти в бессознательном состоянии я беру в руки тесты и разжимаю пальцы. Они разлетаются, устилая между нами пол. Женька опускается на корточки, чтобы помочь мне собрать их. Поднявшись, вкладывает листки мне в руку. Я ловлю его взгляд и роняю все снова. Он смотрит немигающим взглядом, а я перестаю дышать вообще.

Секунда, другая, третья… и я чувствую его осторожный поцелуй на своих губах. Боюсь открыть глаза и позволяю его рукам обнять себя. Как человек пустыни, нашедший свой оазис, целую его горячие и такие желанные губы, которые умеют складываться в чарующую улыбку. Чувствую тепло его кожи. Снимаю с него шапку и запускаю пальцы в мягкие волосы. Ощущаю всю силу желания не отнимать рук, чувствовать его струящиеся волосы между пальцами и целовать его губы, целовать бесконечно, не отрываясь целовать… Но мы отстраняемся друг от друга, и я, усмехнувшись, показываю ему свои трясущиеся руки. Он улыбается и молчит. Тишина оглушает.

— У тебя голубые глаза, — говорит он тихо.

— А у тебя сейчас почти черные, — отвечаю я.

Он проводит пальцем по моей щеке и берет мое лицо в ладони, и я с дрожью уже в коленях, встречаю его поцелуй.

— Держи меня крепче, — шепчу я, прижавшись щекой к его щеке, — у меня ноги трясутся. Если ты меня отпустишь, я упаду.

Благодарно ощущаю, как он крепче прижимает меня к себе. Вдыхаю носом новый, неизвестный мне слабый аромат его туалетной воды, смешавшийся с его собственным. Оба вздрагиваем, когда звонит его телефон.

— За мной приехали, — сообщает он, растягивая губы в разочарованной, извиняющейся улыбке, снова очаровательно краснея.

— Можешь отпустить меня, — разрешаю я с ответной улыбкой.

Женька осторожно разжимает руки, я возвращаю ему шапку. Он несколько секунд глядит в пол, затем снова поднимает на меня глаза, и я понимаю, как не хочу, чтобы он уходил.

Иди, тебя ждут, — шепчу я, не доверяя собственному голосу.

Женька берет мою руку, целует ладонь, улыбается на прощанье.

— Пока?

— Пока.

Не помню, как добралась до дома в тот вечер.

На следующий день на четвертую пару немецкого ко мне пришли пять человек, в их числе Женя и Алексей. Обозначив фронт работы на сегодня, я раздала всем карточки с заданиями, встретившись с ним глазами только раз, на один короткий, никем не замеченный миг.

В тот день Женька оделся последним. Алексей нетерпеливо побрякивал ключами, спеша на их автобус. Женя прошел мимо моего стола, послав мне долгий взгляд горящих глаз.

— До свидания, — коротко попрощался он.

— До свидания, — повторил Алексей.

— До свидания, — кивнула я, перекладывая карточки из одной стопки в другую.

Они вышли оба. И я, тихо выглянув в коридор, проводила взглядом их силуэты, плохо освещенные тусклыми лампочками. Женя был на голову ниже Алексея, я улыбнулась: «Ты гном, и я гном, и оба мы гномы».

Нет, я не жалела, что он не остался в тот вечер. Я была рада, что он никому ничего не сказал, хотя именно это обстоятельство заставило его тогда уйти.

Следующий день представлялся мне заранее скучным и серым, в расписании значились три пары, ин. яз. у четвертого курса отсутствовал. Так и было. Три пары тянулись дольше, чем в первый день. Странное состояние, в котором я пребывала, не позволяло мне вовремя реагировать на заданные вопросы. Я смотрела в окно на скучный пейзаж, который не менялся со дня моего появления здесь, и удивлялась, как красиво переливается в лучах зимнего солнца снег.

Когда прозвенел долгожданный звонок, я отпустила студентов и стала быстро собираться, до автобуса оставалось семь минут. И вдруг почувствовала, как заколотилось сердце в груди. Я обернулась к двери в немом ожидании. Прошла минута, другая, а я все стояла и ждала, застыв в пол оборота и, наконец, услышала шаги. Не было никаких сомнений. Я точно знала, что это он . Развернувшись к двери, я слушала размеренные, приближающиеся шаги. Раз, два, три… ближе, ближе, громче, громче… восемь, девять…

Он появляется в дверном проеме, и я вижу блики тусклого света в его глазах. «Привет» — говорю я ему мысленно, и мне кажется, что слышу его немой ответ. Тает минута, и я с гулким сердцем встречаю его поцелуй. Как в последний раз, уже прощаясь, мы боимся упустить драгоценное время, отведенное нам чьей-то скупой рукой. Я снова стягиваю с него шапку, восхищаясь красотой его волос, расстегиваю молнию его пуховика, прижимаю руки к его груди, чтобы почувствовать его тепло, ощутить его бьющееся сердце. Его щеки и нос, холодные от мороза, скоро становятся горячими и раскрасневшимися уже от тепла. Мои губы сами собой растягиваются в ответ на его улыбку, я прижимаюсь лбом к его подбородку.

— Ты никому не сказал, — шепчу я.

— Нет, — тихо подтверждает он.

— Так будет лучше.

— Да, наверное.

Он прекрасно понимал, что мы в большой деревне, где все все про всех знают, и злые языки домыслят то, чего нет. Я — преподаватель, а он мой ученик. Я в университете, а он в колледже. Я в Красноярске, а он здесь. Мне оставалось учиться еще целых два года, ему — неполных пять месяцев. Мы встретились на перекрестке, он пришел с запада, а я с востока. Ему прямо и мне прямо, и нам не по пути.