Теодор Мазилу - Заства

И он радовался, когда товарищ Мехединц говорил ему, как бы спрашивая взглядом о согласии остальных товарищей:

— Для этого дела хорошо бы выбрать Вицу. Он хорошо знаком с создавшимся там положением…

Он с наслаждением вспоминал и о награде, всегда одной и той же. Товарищ Мехединц жал ему руку и говорил:

— Отлично, Вицу.

В начале двенадцатого у ворот завода «Базальт» начиналось оживление. Жены и дети ждали, чтобы гудок возвестил об обеденном перерыве и они могли передать мужчинам судок с едой. Завод был милитаризированный, рабочим не разрешалось выходить на улицу, и они получали передачу сквозь решетку, как каторжники. В дни получки оживление возрастало, вдоль заводских стен вырастали лотки продавцов зеркал и плохих, дешевых картин, бязевых рубах и головных платков для женщин. Для женщин со слабовольными мужьями этот день был особенно трудным. Они брали с собой и детей, чтобы муж еще раз видел, что они без обуви, и следили за тем, чтобы муж не забрел в какой-нибудь кабак.

Обеденный час прошел, шум утих. Перед воротами прогуливались еще только две-три женщины, ожидавшие выхода мужей. По всей вероятности, дома у них стряслась какая-нибудь беда и они пришли сказать об этом мужу, чтобы он узнал это своевременно и не удивлялся, когда вернется. Вахтер утренней смены был человек порядочный и попросил одного из сторожей сказать людям, что их ждут жены.

У ворот ждал лимузин; господин директор не торопился. Шоферу он запрещал гудеть, считая, что вахтер должен сам догадаться об его присутствии. Директор развернул газету и принялся читать. Он ждал, чтобы появился вахтер, багровый от волнения, и бросился бы поспешно открывать ворота.

У ворот стоял теперь Ионика, заменяя заболевшего Крампона. Он спокойно сидел в своей вахтерке и играл в «мельничку» с одним из рабочих ночной смены. Прошло почти пять минут с тех пор, как «Шевроле» директора ждал у ворот, а Ионика все еще и не подозревал его присутствия. Один из сторожей, прогуливавшийся близ вахтерки, заметил директорскую машину, учуял беду и попытался предупредить вахтера. Поняв его намерение, директор приветливо улыбнулся, как бы приглашая участвовать в заговоре. И сторож, польщенный честью, которую оказал ему директор, отказался от своей мысли и так и остался стоять, ожидая, что будет дальше.

Директор закурил сигару. Он нимало не торопился. Чем позднее заметит Ионика его присутствие, тем больше будет удовлетворение директора.

Несколько минут спустя Ионикин партнер поднял глаза, увидел директорский лимузин и, обернувшись к Ионике, испуганно потянул его за рукав.

— Господин директор приехал…

Ионике не понравилось, что рабочий так испуганно потянул его за рукав и так сильно побледнел. Досадуя на своего партнера за охватившую его панику, он сделал вид, что не слышал его слов, и спокойно продолжал игру.

— Будь внимательней…

Но тому уже было не до игры. Он переводил испуганный взгляд с лимузина у ворот на Ионику, как бы пытаясь отдать себе отчет в размерах беды.

Ионика отлично знал, что у ворот стоит машина директора, но испуг сидевшего перед ним человека до того сердил его, что он старался казаться еще более спокойным.

«Чего ты, черт тебя побери, так дрожишь? Хочешь, чтобы и я дрожал от страха? А вот и не буду!»

Партнер смотрел на Ионику с удивлением, не понимая, как он может так спокойно приглашать его продолжать игру.

— Господин директор приехал… Его машина…

В насмешку над его испугом Ионика закурил папиросу.

— Не куришь?

Рабочий испуганно отвел руку с папиросой, словно боясь, что, приняв ее, он станет сообщником Ионики.

— Машина господина директора…

— Если бы он приехал, так уже гудел бы, — успокоил его Ионика.

— Пойду открою…

— У ворот несу службу я, — коротко отрезал Ионика. «„Не хочешь трусить? Ладно, буду я труса праздновать…“ Это ты так думаешь, брат, а?»

Директор потерял терпение. Раз за разом раздраженно раздавался гудок.

Ионика нехотя поднялся со стула.

«Ничего, довольно на свете таких, что со страху готовы в штаны наложить. Надо, чтобы были и такие, которые не боятся».

Он неторопливо, размеренными движениями отворил ворота.

«Вот так… Довольно таких, которые, как сумасшедшие, летят, завидев директора. Надо же, чтобы были и такие, которые не теряются».

Он приветствовал директора спокойно, усталым голосом, как приветствуют гостя, пожаловавшего в неурочный час.

«Довольно таких, которые говорят: „Рад стараться…“ и кланяются до земли… Таков и Сидика, и Велческу, и Чезэрел… Зачем и мне быть таким?»

— Я здесь у ворот битые полчаса жду! — заорал директор, беря в свидетели шофера.

— Как только вы подали гудок…

Принятая директором мера ничуть не огорчила Ионику. Его послали обратно в цех. «Не по мне это дело — у ворот стоять. „Рад стараться!“ Довольно таких, которые говорят: „Рад стараться“.»

Чего ради и мне говорить: «Рад стараться!»

Обнаруженные на заводском дворе коммунистические листовки, как и повторные жалобы немецких властей в связи с качеством поставляемой заводом продукции, укрепили убеждение полковника, что в это замешана коммунистическая организация.

Антикоммунистическая пропаганда, возглавляемая полковником, не достигла цели. Лекции, направленные против большевизма и проводимые под председательством самого хозяина, не имели успеха, и полковник был вынужден предоставить «мучеников» самих себе. Журнал «Мунчиторул национал ромын» [13] Румынский национальный рабочий (прим. ред.). , в котором старые агенты сигуранцы перекрасились в рабочих и разглагольствовали о любви между заводчиками, являющейся основой преуспевания Румынии, на следующий же день после выхода попадал в клозеты, где успешно шел в употребление.

Полковник с тем же успехом использовал и выступления героев, которые и не нюхали пороха, спектакли театра «Труд и веселие», как и карцеры, отправлял людей в военно-полевой суд или на фронт, на передовую. По мере истечения времени антикоммунистическая пропаганда оказывалась все менее и менее действенной, а немецкие власти продолжали жаловаться на то, что не могут пользоваться поставляемой продукцией. При таком положении вещей полковник предпочел отказаться от лекций и художественных вечеров и умножить число карцеров и сторожей-шпионов.

Полковник нуждался в доверенных людях, которые следили за рабочими. Их теперь на заводе было сколько угодно. Этим ставленникам полковника был предоставлен целый ряд льгот: они жили на заводе, не платя за квартиру, получали каждый месяц сахар и растительное масло, дефицитные в то время товары, а сверх того и лишние деньги, добавочно почти целую зарплату, как и возможность освобождать своих родичей от военной службы и отправки на фронт. Официально они считались сторожами, на самом же деле шпионили за рабочими. Их считали необходимыми, и заводоуправление приняло все нужные меры для обеспечения им необходимых калорий и витаминов.