Теодор Мазилу - Заства

Предчувствуя, что что-то случилось, к ним подошел офицер.

— Что-нибудь обнаружили?

— Ничего, — с разочарованием в голосе сказал тот, жена которого недавно подарила ему дочурку.

А тот, у которого были мальчик и девочка, как и отец первоклассника, кивнули головой в знак того, что их товарищ не солгал.

Табарча был готов в дорогу. Жена протянула ему узелок.

— За тобой мой двоюродный брат приедет, с телегой…

— Ты с ним говорил?

— Само собой, говорил, — чуть сердито отозвался Табарча. — Я с ним обо всем договорился. Поживешь у него некоторое время. Время теперь летнее, с едой как-нибудь обойдемся.

— Гонишь меня с насиженного места, а я и не знаю, чего ради…

— Узнаешь, — кротко ответил Табарча. — Я тебя там навещу. И расскажу все, что да как. Возьмем табуреточки, сядем у ворот, и я тебе всю ночь напролет буду объяснять, почему послал тебя туда, в деревню.

Он остановился посреди комнаты, спрашивая себя, не забыл ли что взять.

— Ты мне и чистую рубаху дала?

— Разумеется, дала… Ты как думаешь, чего я всю ночь работала?

Табарча не слушал, что говорила ему жена, потому что думал о своем.

— Будет тебя хозяйка спрашивать, куда ты едешь… Смотри, не проговорись…

Это ее огорчило. Она намеревалась поделиться с хозяйкой… — Вот ведь, мадам Вестемяну, какой у меня муж. Срывает меня с места и посылает к двоюродному брату, морочить людям голову…

— Ладно, не скажу, — нехотя согласилась женщина, огорченная тем, что ей отказывают в этом большом удовольствии.

Табарча понял огорчение жены, и его так и передернуло от досады. «Огорчается, что я не позволяю ей трепать языком… Вот, что ее печалит…»

— Я тебе чуть позже подошлю денег… Пока что распутывайся с тем, что у тебя есть…

Когда Табарча отворил дверь дома, женщина разрыдалась. Испуганная, предчувствуя большую опасность или только теперь сознавая всю тоску одиночества, она прижалась к мужу.

К ее удивлению, Табарча оттолкнул ее. Разговор с ней, слезы и печальные слова жены рассердили его не в меру. Он чувствовал, что жена его совершила что-то очень некрасивое. Чего это она расплакалась? Страдает от разлуки? Ну и что если страдает? А я не страдаю? Ее заплаканной физиономии мне не хватало.

А в душе его жило горькое сознание того, что жена не выполнила своего перед ним долга, не дала ему того, в чем он нуждался, а только то, что сама она сочла нужным…

«Она не должна была плакать… — мысленно упрекал ее Табарча. — Должна была улыбаться, чтобы хоть немножко подбодрить меня».

«Она должна была дать мне то, в чем я нуждался… Удивительное дело, что это все за люди… — сердился Табарча. — Когда тебе нужен глоток воды, они тебе от избытка чувств стелят постель, чтобы ты мог улечься, но забывают принести от колодца ведро холодной воды… И вот так, от великой любви, забывают дать тебе глоток холодной воды…»

Женщину смутило холодное отношение мужа. Но эта холодность с его стороны помогла ей понять, что она вела себя не так как надо. Она поняла, что при данных обстоятельствах он нуждался не в ее слезах, а в ее силе и мудрости.

«… Ну и умница же я, нечего сказать… Муж бог весть на какое трудное дело идет, а я тут хнычу, нюни распускаю…»

И чтобы исправить свою ошибку, она решила доказать мужу, что она очень хитрая и сумеет так все обставить, что и комар носа не подточит…

— Я ей скажу, что отправляюсь совсем в другое место… — сказала женщина, стараясь казаться как можно более уверенной в себе. — Скажу, что еду в Редю… Так хорошо будет?

С этой лукавой искоркой в глазах, с ее намерением провести хозяйку, она была теперь куда ближе мужу.

— Да, так будет хорошо… Вот видишь, ты умеешь быть и хитрой! Как только приедет повозка, ты сейчас же уезжай, не пускайся в разговоры… Повозка подъедет к дому с заднего хода, чтобы не поднимать на ноги всю улицу…

— Никто ничего не узнает…

И в этих словах ее было столько нежности и в то же время столько решимости, что Табарча с трудом сдержал слезы.

«Этого еще не хватало, чтобы я теперь прослезился… Не хватало, чтобы она видела меня в слезах… Если бы она в этом нуждалась, я бы чуть-чуть всплакнул. Но к чему плакать, если женщина в этом не нуждается?!»

Зная, что она уже не сумеет выразить овладевшего ею чувства, она теперь вкладывала всю свою любовь в слова ободрения, в меры предосторожности.

— Не беспокойся… Я распутаюсь…

Именно потому, что в глубине души он был даже очень и очень озабочен, дядя Вицу старался казаться как можно более спокойным. Этим утром он беседовал с Фэникой о всякой всячине и, по той же причине, справлялся у Рэдицы, какую песню она любит больше всех. Он знал, что задание, которое ему предстояло выполнить вместе с товарищем Табарчей из котельного цеха, совсем не легкое. Но чувство спокойствия и полной безопасности рождали в его душе не те меры предосторожности, которые советовали ему принять товарищи, а политическая важность задания.

Уверенность Вицу была плодом убеждения, что ему предстоит успешно довести до конца важное задание.

— Раз уж необходимо это сделать, мы должны добиться удачи. Если бы в этом не было нужды, то еще как-нибудь обошлось бы, а так…

Вицу с восхищением вспоминал о том, как известил его об этом задании товарищ Мехединц на заседании ячейки. Он сперва несколько минут подумал, а потом начал: «Послушай, Вицу, о чем речь…»

Несмотря на то, что Табарча не был партийным, организация сочла, что может вполне положиться на него. Когда Вицу объяснил ему, о чем, собственно говоря, речь, человек с самого начала изъявил свое согласие. А когда Вицу объяснил ему, почему надо было сделать то, что им предстояло сделать, Табарча с сосредоточенным видом сказал:

— Ладно, посмотрим, как мы это сделаем.

— Завод будет выведен на несколько дней из строя… фашисты не будут больше получать оружия…

Табарча все время думал о практической стороне дела.

— Мы должны дать максимальное давление… Поблизости не должно быть людей…

— Этим займусь я.

Более близкое знакомство с этим рабочим из котельного цеха принесло Вицу большое удовлетворение. На него сильное впечатление произвела серьезность этого человека, который вечно мучился, стараясь найти наилучшее решение: «Знаешь, Вицу, что я думаю?» Вицу чувствовал, что, в этой заботе Табарчи о практической стороне вещей, фактически, кроется большая способность смотреть на вещи, с политической точки зрения, как и глубокая вера в борьбу коммунистов.

— На сколько дней, ты думаешь, можно вывести завод из строя? — спросил Вицу, зная, что Табарче нравятся такие вопросы.

Как всегда, Табарча ответил не сразу. Нахмурился и стал выкладывать в уме.