Валерий Привалихин - Восхождение: Проза

Не дожидаясь ответа, бригадир подошел к стеснительно замершему пареньку, положил руку на его худенькое плечо:

— Толька, а этот лист, никак, ты разметил?.. Ну, пацан, молодец! Олег, посмотри, как он толково расположил шаблоны. Хорошо, Толик. С завтрашнего дня Олег будет учить тебя варить.

Толя пытался сдержать ликование, но предательская улыбка осветила его лицо. И тут Олег вдруг поймал себя на мысли, что ему похвала Игоря не менее приятна, чем Толе. «Надо забрать у Гришанкова заявление, — мелькнуло у него. — И бригада путем, и работать стало интересней, чего зря ломаться?»

— Олег, — сказал Игорь. — Сейчас обед начнется, а мне в одно непыльное место слетать надо. Может, я задержусь там, так ты скажешь сварщикам, что делать.

— Давай, — весело кивнул Олег.

Игорь специально оставил вместо себя Крушина: в последнее время он заметил в поведении Олега перемену к лучшему. Крушин перестал спорить из-за каждой копейки, кричать о своей неоперившейся семье. Последние дни он часто бывает задумчивым. Понимая, что как от комсорга от него требуются какие-то безотлагательные действия, Игорь решил посильней втянуть его в бригадные заботы: «Пусть поучит Толика. Наставничество, как говорит Серегин, прежде всего учит смотреть на себя глазами ученика…»

Быстро шагая в сторону заводоуправления, Игорь вспомнил, как ненавязчиво втягивал его в общественную работу Сидорин, когда был комсоргом сборочного. По сути, Станислав вывел его на широкую дорогу интересной жизни. Конечно, когда-нибудь Игорь и сам бы вышел на нее, но когда? Без доброго, толкового совета на поиск своей судьбы-дороги уходят годы проб и ошибок, колебаний. В одиночку или не в той компании легко растеряться, даже заблудиться. Почему многие ребята сейчас то и дело бегают с места на место? Да только потому, что ищут, стараются найти свою судьбу-дорогу, а не легкого времяпрепровождения. Желание легкой жизни приходит потом, когда поиск заходит в тупик, когда человек разочаровывается в своей судьбе, — тогда хлеб из насущного и превращается в хлеб наживы.

Игорю были известны заботы сверстников — сам жил ими, мучился вопросами «для чего?», «зачем?», «почему?». Но, только став комсоргом, хлебнув общественной работы, осознал, что искать судьбу-дорогу следует не за горами-долами, не в нащупывании престижной и высокооплачиваемой работы. Надо искать в себе самом — перелопачивать закостенелые привычки, стараться, чтобы любой поступок отвечал конкретной жизненной установке, а не сиюминутным прихотям. Серьезная жизнь — долгая, изнурительная борьба со своим личным «я», познание самого себя как частицы общества, а не работа ради зарплаты, автоматическое рожание детей и расфуфыренные рассуждения о собственной значимости. Вечного нет, и, как в конце пути не внушай себе, что жил, «как все», последняя минута ответит коротко и хлестко: «как все» — не заслуга. «Как все», живут коровы в стаде. Каждый же отдельный человек обязан жить лишь так, как может только он, и никто другой.

«Может, эти вопросы и волнуют сейчас Олега?» — размышлял он, входя в здание заводоуправления и чуть ли не бегом направляясь к кабинету секретаря заводского комитета ВЛКСМ.

Померанцев, как обычно, сидел за столом с телефонами и писал очередной отчет. Вокруг ревела и плескалась шумная горячая жизнь, бурлили страсти, ломались и закалялись судьбы, кто-то падал, кто-то возносился, завод неистово гнал программу, скрежетал металл, полыхала электросварка — дни напирали на дни, — а он писал отчет о проделанной кем-то работе. И в этом была вся его суть — вовремя отчитаться. Ведь отчет — не обычный перечень сделанного, а показатель работы: чем лучше он будет составлен, тем выше оценка твоего труда.

Увидев Игоря, он со вздохом сожаления отложил ручку, улыбнулся. И эта деланная, отрепетированная дома перед зеркалом улыбка далась ему с душевным скрежетом. Он решил, что комсорг опять заявился с какими-нибудь новациями, которые потом ни в один отчет не всунешь.

— Валера, я недоволен тобой как секретарем, — сразу, без всякого вступления, твердо и жестко сказал Игорь.

Лицо Померанцева моментально покраснело — не от стыда, а от негодования. Но он выдержал гнетущий взгляд комсорга.

— Да?.. Интересно… Я вот тоже кое-кем и кое-чем недоволен.

— У меня перерыв, некогда слова мусолить, — шагнул навстречу секретарю комсорг. — Я недоволен тобой. Понял?

— А я недоволен тобой как комсоргом! — нервно вскричал Померанцев, почувствовав холодок страха.

— Отлично, — опять подался вперед Игорь. — Я пришел прояснить наши позиции. Мне не хочется, чтоб кто-то думал, будто я делаю свои дела в темноте. Чем ты занимаешься в комсомоле?

— Не твоя забота! — Валерий уже ненавидел этого слесарюгу в испачканной солдатской гимнастерке. Он вдруг осознал, что в словах Игоря — реальная угроза. Угроза его, Валериной, мечте, угроза будущей красивой жизни, угроза карьере, славе, власти. И это серьезнейшая опасность. Игорь, чувствуется, не сам по себе, за его спиной кто-то стоит. Но кто?

— Моя забота! Моя. И только моя!

— Не много ли на себя берешь?

— Не больше, чем должен.

Основательно продумав этот разговор, психологически подготовившись к нему, Игорь был совершенно спокоен. Так спокоен бывает только тот, кто чувствует свою правоту, кто твердо знает, на что и во имя чего идет. Но и Померанцев был не из тех, кто клонит голову при первом же порыве встречного ветра. Переборов рвущееся наружу злобное негодование, Валерий вышел из-за стола, взял Игоря под руку, с деланным дружелюбием усмехнулся:

— Что ж… Давай проанализируем наши претензии.

— Я проанализировал. Пока ты в комсомоле — ты мой враг.

— Ну что ты, Игорь, право?.. «Враг, враг…» Я что, вцепился в секретарский стул?.. На, садись на мое место… Кстати, еще перед последней отчетно-перевыборной конференцией мне предлагали на заводе должность заместителя начальника отдела кадров, — мягко, улыбчиво лгал Валерий. — И зарплата намного выше секретарской, и спокойнее… А вот сами же меня и выбрали… И я был рад отказаться, да Гор уговорил… А ты: враг, враг… Может, я что-нибудь не так делаю? Подскажи. Ты рабочий. Тебе, может, видны какие-то недостатки моей работы? Пожалуйста, я слушаю. Я что, зажимщик критики?

Ни слова больше не сказав, Игорь покинул кабинет. Он понял: с такими, как Померанцев, говорить бесполезно.

«Без конкретных фактов, обличающих Померанцева, его не закапканить, — угрюмо думал Игорь, возвращаясь на свое рабочее место. — Валера вывернется. Скользнет ужом — и опять на какое-нибудь теплое секретарство. Надо попросить Стаса из чугунолитейного, пусть напишет на имя Сидорина в комитет о том, как Померанцев агитировал его на бригадную форму. И это уже будет фактом!.. Но мало, мало, мало их! Померанцевы не дураки, чтоб оставлять за собой грязные следы…»