Валерий Привалихин - Восхождение: Проза

— Знаешь, Зухур, нам порой важнее мнение, которое складывается о нас, советских людях, — возразил Цветов.

— Мнение не может быть выше его жизни, — Зухур указал на Мартьянова, — твоей или твоего переводчика.

— Может! — твердо ответил Василий, и Зухур удивленно посмотрел на него. — А для того чтобы максимально обеспечить безопасность Мартьянова, я и пришел к тебе за помощью. Дай ему в сопровождение людей, ты ведь знаешь, что мы не имеем права входить в жилище афганцев. Пусть твои самые надежные и верные люди будут постоянно рядом с врачом.

— Рискуешь, Василий.

— Риск будет бо́льшим, если мы не поможем человеку, действительно просящему о помощи.

Зухур несогласно махнул рукой, но дал команду вызвать коммунистов первой роты. Цветов пожал руку Мартьянову, хотел сказать что-нибудь ободряющее, но где найдешь слова, чтобы пожелать афганский «хет-трик»: дойти, сделать и вернуться. Комбат лишь сильнее обычного сжал ладонь врача, поправил у него на груди комсомольский значок и кивнул: иди.

«Иди и возвращайся», — повторил про себя Цветов, наблюдая, как сливаются, перестраиваются взвод афганцев и разведчики Гребенникова, как мальчишка повел отряд с Мартьяновым в центре к кишлаку…

Из палатки вышел Карим, достал сигарету, попросил у Василия прикурить.

— Сейчас заговорит, — успокаивая себя глубокими затяжками, сказал хадовец. — Человек, предавший один раз, предаст еще ровно столько, сколько его жизни будет угрожать опасность. Хочешь посмотреть?

— Нет! — решительно ответил Цветов.

— Не бойся, я не бью пленных, хотя часто очень хочется. Единственное, что я себе позволю, — это пригрозить веревкой. Умереть от пули или ножа у нас почетно, а вот души повешенных в рай не принимаются. Это очень позорная смерть для афганца, надо иметь сердце шакала, чтобы уготовить человеку такую смерть. — Карим помолчал, потом добавил: — Если знаешь, нашего первого президента республики Нур Мухамеда Тараки люди Амина задушили полотенцем, и именно с такой целью — опорочить перед людьми и богом его имя. Но нет, — Карим в последний раз глубоко затянулся, выбросил окурок в урну из артиллерийской гильзы, — мы еще именем Тараки будем города называть!

Василий кивнул: что ж, возможно, и будут.

В палатке Атикулла, с трудом шевеля разбитыми губами, давал показания Зухуру.

— Сколько у тебя сообщников в отряде?

Денщик назвал около десяти человек.

— Что приказал тебе во время последней встречи Мирза?

— Выкрасть Ахмада и переправить его в кишлак.

— Куда именно?

— В дом лекаря Тимур Шаха.

— Сколько у Мирзы людей?

— Около сотни.

За палаткой послышались торопливые шаги, и Цветов, ожидающий конца допроса на улице, увидел дежурного по батальону старшего лейтенанта Бурова.

— Товарищ капитан, — с ходу обратился тот. — Вас срочно на связь командир полка.

— Есть что от Гребенникова? — первым делом уточнил комбат.

— Мартьянов вошел в дом, оказывает помощь. Вокруг спокойно, — передал Буров доклад разведчика.

— Не спускать глаз с кишлака, связь держать постоянную, — напомнил еще раз Цветов.

Заглянув в палатку и извинившись перед афганцами, он вместе с дежурным заспешил к рации. Если на связи лично комполка, значит, что-то серьезное. Что? Так, сегодня среда, в 16.00 доклад в полк по обстановке, запрос продовольствия, горючего, боеприпасов. Но всем этим занимается начштаба. Что же тогда?

Цветов хотел задать этот вопрос дежурному, но раз Буров молчит, значит, тоже ничего не знает. Вот когда, оказывается, нервные клетки отмирают: тебя срочно вызывает командир, а ты не знаешь зачем.

— Я — «ноль девятый» лично, слушаю вас, — нажал тангенту Цветов, раскладывая на штабном столике карту, карандаши, блокнот, список-сведения по личному составу, другие документы, в готовности ответить на любой вопрос командира.

Сержант-связист, воспользовавшись моментом, юркнул из палатки на сорокаградусную жару, блаженно задышал, прикрыв от удовольствия глаза: здесь хоть тянул небольшой ветерок. Полжизни можно отдать, чтобы поднять края у палатки, вытеснить из нее застоявшуюся под тканью духоту. Но связь есть связь, и если ее секреты задыхались и гибли в этой духоте — это только плюс.

— Где ваш «ноль-ноль третий»? — узнал комбат отрывистый, четкий даже в хрипении эфира голос командира полка.

По коду «ноль-ноль третий» — батальонный врач, и у Цветова от нехорошего предчувствия разом вспотела рука, державшая телефонную трубку.

— «Ноль-ноль третий» в квадрате… — Цветов указал кодировку кишлака.

Комполка на мгновение замер, видимо отыскивая указанный Цветовым район на своей карте, потом с плохо скрываемым раздражением отчеканил:

— Немедленно вернуть! Слышите, немедленно. И запишите приказ, за каждую букву которого будете отвечать лично: до особого распоряжения за пределы боевого охранения не посылать ни под каким предлогом ни одного человека. Как поняли?

— Есть вернуть «ноль-ноль третьего» и ни одного человека за пределы боевого охранения не выпускать, — повторил Цветов, записывая приказ.

Комполка опять замолчал и уже после паузы снова четким голосом добавил:

— Ждите гостей. Может быть, я буду тоже…

Фраза командира получилась какая-то незаконченная, и Цветов понял, что он сейчас думает, сообщать о причинах столь резкого и категоричного приказа или нет. Наконец над ухом раздалось:

— Алло, «ноль девятый». Что там у вас с умершим младенцем? Готовьтесь с «ноль-ноль третьим» отвечать.

Видимо, комполка сообщил и так уже слишком много, потому что, не попрощавшись, передал трубку связисту, и тот стал запрашивать, что передать «хозяйству» с оказией.

Цветов подозвал начштаба, тот без лишних слов занялся подсчетом необходимых для батальона грузов. А комбат уставился на торопливые, порой недописанные слова приказа. Как там, за десятки километров, так быстро узнали о младенце? Что за гости пожалуют в батальон? «Ждите гостей»… И немедленно вернуть Мартьянова. Да, ведь еще необходимо вернуть Мартьянова.

Цветов встал из-за стола, и в это время в окне палатки из угла в угол пронесся зеленый ком еще не раскрывшейся ракеты. Цветов одним прыжком оказался у рации, державшей связь с Гребенниковым.

— …не выходит, — услышал он конец доклада Гребенникова. — Передайте срочно «ноль девятому» лично: «ноль-ноль третий» не выходит из дома, — повторил разведчик.

— Я — «ноль девятый» лично, доложите подробно, — нетерпеливо перебил Цветов, сознавая, что случилась какая-то беда.

— «Ноль-ноль третий» вошел в женскую половину. Мы туда не пошли, «зеленые» [195] «Зеленые» (разг.) — афганцы. тоже отказались, не положено. Затем в окне показался «ноль-ноль третий», крикнул мне, чтобы не волновались и не заходили в дом, и исчез. Вызывали условным сигналом — не отзывается. Разрешите обследовать дом?