Валерий Привалихин - Восхождение: Проза

— Да, это любопытно, я, откровенно, не знал, — сказал Калинин.

— Рад буду, если пригодится, — подхватил Фадеев. — Вообще, если бы вы согласились написать побольше, я бы много чего порассказал. Парень замечательный! Он ведь много не успел.

— Тут есть о чем подумать, — сказал Калинин. — Одно дело — газетный рассказ, а побольше — это ведь повесть должна получиться?

— Ну, что в моих силах, рассчитывайте. Вам, например, что-нибудь известно о человеке, с помощью которого был найден Гаврилин?

— Да нет вроде, — Калинин пожал плечами.

— У вас он под именем Севидова, а настоящее его имя… — Фадеев запнулся, наморщил лоб. — Вот склероз, — он рассмеялся. — А ведь это дело о баргузинских соболях проходило и через мои руки. Так доживешь, пожалуй, что собственное имя на бумажке будешь записывать для памяти…

Собеседник Калинина стал словоохотливым, говорил еще и еще.

Калинин почти не слушал, сидел и чувствовал, как неприятный холодок расползается внутри. Он отчетливо вспомнил, как Шинкевич, закончив свой рассказ, оговорился:

— Тут все правда. Только спекулянта с баргузинскими соболями я придумал на ходу. Гаврилина взяли немножко иначе. Истину пока лучше не трогать.

Значит, дела о баргузинских соболях не существовало, а Фадеев только что утверждал, будто оно проходило через его руки. Может, были все-таки какие-то соболя и Фадеев спутал, память подвела? Нет-нет, исключено. Запамятовать то, что связано с гибелью твоего лучшего друга, с твоим собственным тяжелейшим ранением, тут какой склероз нужно иметь.

Калинин украдкой поглядел на гостя. Улыбка виноватого в своей забывчивости человека все еще была на его губах, и внезапное сомнение шевельнулось: тот ли человек собеседник, за кого выдает себя?

В следующую секунду сомнение переросло в уверенность: не мог милиционер Фадеев пойти к журналисту, притом на дом, чтобы просить написать книгу о друзьях юности. В голову бы не пришло такое, совесть бы не позволила. Не мог, и точка.

Хорошо, хорошо, пусть это не Фадеев, а кто тогда? Мысли беспорядочно прыгали. Единственный человек, который мог прийти за какой-то выгодой, — Гаврилин. Но он мертв.

Мертв?

У Калинина кровь прилила к вискам. Никто не говорил ему, что Гаврилина нет в живых. А он не интересовался дальнейшей судьбой преступника. Просто зачислил в мертвые. Автоматически. Так естественно казалось. А вдруг выкрутился, выжил? Не случайно ведь Шинкевич сказал не все.

Полудогадки мелькали одна за одной. Калинин испугался, что мысли его написаны на лице.

— Пойду принесу еще чаю, — сказал он, забрал стаканы со стола и неторопливо вышел из комнаты.

Большого страха Калинин не испытывал. Хотя было не очень приятно находиться вдвоем под одной крышей с человеком, который явился под чужим именем.

Пока закипал полуостывший самовар, Калинин пытался припомнить, найти фальшь в поведении гостя. Нужно было признать: вел он себя естественно. И все-таки он не Фадеев. А вот кто, сам на этот вопрос Калинин не мог ответить. И сообразить, чего хочет от него добиться своим визитом гость, тоже сразу не мог. Размышлять было некогда. Важно было поскорее выпроводить непрошеного визитера. «Если еще захочет уйти», — от этой мысли у Калинина вспотели ладони. Он постарался взять себя в руки, налил стаканы и понес в комнату.

— Пожалуй, я соглашусь с вашим предложением, — сказал он, входя, — но при условии, что вы мне поможете.

— Какие сомнения, я предложил ведь уже, — гость заулыбался, обнажая неплохо сохранившиеся зубы.

— Давайте перейдем в другую комнату, — попросил Калинин. — С минуты на минуту придут родственники, а там никто не помешает.

Калинин чуть напрягся в ожидании: согласится гость или откажется. Отказался!

— Зачем? Для знакомства и так засиделся, — он поглядел на часы. — Теперь приглашаю к себе. Имею кое-какие вырезки, фотографии. Позвоню с вашего разрешения в понедельник.

Гость отхлебнул глоток-другой чаю, сложил принесенную газету и поднялся.

Уже одетый, на пороге он напомнил:

— Так в понедельник?

— Звоните, — сказал Калинин.

Дверь захлопнулась, Калинин почти тут же поставил замок на предохранитель, хотя понимал, что визитер не вернется.

Телефон Шинкевича у Калинина был. Он позвонил.

— Виктор Брониславович, только что у меня был Фадеев, — сказал.

— Чего это вдруг? — удивился Шинкевич.

— Давно, говорит, хотел зайти, операция помешала.

— Какал операция? — еще больше удивился Шинкевич. — Не делали ему никакой операции, вы что-то путаете.

— Скажите, может так оказаться, что Гаврилин жив по сей день?

— Ну, гарантировать не могу, давно не интересовался, ему двадцать пять лет давали. А почему вы спрашиваете об этом?

Калинин принялся объяснять.

— Как он выглядел? — нетерпеливо перебил Шинкевич, когда Калинин дошел до баргузинских соболей. — Впрочем, не надо. Приезжайте. Нет, лучше я к вам, записываю адрес. — Шинкевич заметно волновался.

Он приехал через час, с порога протянул фотографию. Снимок был давний, но Калинин без труда узнал на нем гостя.

— Он, значит, — полковник забрал у Калинина фотографию, всмотрелся в нее сам. — Живучий. Четверть века от звонка до звонка. Как думаете, зачем он приходил к вам?

— Узнать, кто его продал?

Виктор Брониславович кивнул, покривил губы:

— Не хотел же вам этого рассказывать, черт меня за язык потянул.

— А меня за перо, — сказал Калинин.

Шинкевич улыбнулся:

— Шутки-то плохи. Он не сомневается в вашей полной осведомленности. Нынче хотел выведать фамилию, между прочим, в разговоре, а завтра… Он не назначил свидания?

— Позвонить завтра обещал.

— Не отказывайтесь от встречи, — попросил Шинкевич. — Может, с вашей помощью поставим наконец последнюю точку в этом деле.

— Разве она не стоит?

— Формально — да, а фактически… У него был «вальтер». На следствии он утверждал, будто выбросил пистолет ночью с поезда в реку. Как улику. Ему не поверили. Проверить было невозможно. Так вот нам с Григорьевым и не давало покоя, что «вальтер» этот всплывет еще. Сейчас, похоже, самое время. Хорошо, я уговариваю не отказываться идти на встречу. — Шинкевич прищурился, улыбнулся.

— Не знаю, — в тон ему ответил Калинин.

— Человек он опасный, не буду преуменьшать. Но цель его — не вы. Вас он хочет только припугнуть, имя выудить. Я и вспомнил про «вальтер» сразу, когда думал, чем он может пугать. Постоянно пистолет он с собой не носит, и если вы откажетесь…

Калинин обещал не отказываться.

На другой день он неотлучно находился в кабинете. Ожидаемый звонок раздался после пяти, когда за окном были декабрьские сумерки. Знакомый голос звучал в трубке буднично, тихо.

— Не передумали?