Валерий Привалихин - Восхождение: Проза

— Будя, будя, — с гневом осадил его мастер, думая, что, по существу, Крушин прав: сборщик не виноват, что завод отстал от графика выпуска продукции. И он, Серегин, тоже не виноват, а вот торчит здесь каждую субботу. «Кто же виноват?» — возник в голове мастера совсем ненужный в данный момент вопрос. Стараясь не думать, он слабо сказал Олегу: — Подброшу вам всем лишней премии.

Комсорг поежился, как в ознобе: правильно вчера намекнул Сидорин. Не из-за Олега завод в аврале.

Решив, что тяжелый разговор с бригадой окончен, мастер круто повернулся: еще сварщиков надо уговаривать. Но его остановил мягкий голос Вадика:

— У меня завтра зачет в техникуме. Я не приду.

Жесткое лицо мастера моментально стало растерянным. Он грубо крикнул Игорю:

— Ты комсорг в цехе или пень в сметане?! Полетаев комсомолец, влияй на него. Я один, что ли, должен рогом упираться? Все гулять хотят, а я не хочу?

— Успокойтесь, Андрей Васильевич. Не в деньгах дело… — Игорь резко, словно отстраняясь от чего-то давно надоевшего, взмахнул рукой. — Пригласите меня в кабинет начальника. Есть вопросы.

— План же горит, годовой, — с замешательством подал слабый голос бригадир. — Не справимся мы с Олегом-то без вас, Игорь.

— Дела-а, — мрачно протянул мастер. — Что ж… После смены ты, Михайлов, и ты, Полетаев, зайдите к Гришанкову.

С тяжелым сердцем покинув бригаду балочников, Андрей Васильевич направился в свой «аквариум». Был Серегин и исполняющим обязанности начальника участка.

Переступив порог «аквариума», он почувствовал неимоверную скованность в теле. Некоторое время бессмысленно постоял, потом плюхнулся на стул и тут же закрыл глаза, собираясь дать себе хоть минутную передышку.

Но передышки не получилось: дверь широко распахнулась, и ворвался первый заместитель начальника цеха.

— Дремлешь! — с порога крикнул Тароянц.

Серегин не на шутку испугался — даже вздрогнул, непонимающе глядя в перекошенное злобой холеное лицо Вагана Альбертовича.

— На экспортном участке остановили сборку экскаваторов! Где рамы ходовой части? Ты что, Серегин, план по загранпоставке хочешь завалить? — продолжал кричать тот.

Тонкое, с сизоватым отливом, по-восточному темпераментное лицо Тароянца, всегда так нравившееся Серегину, сейчас взбесило старого мастера. Он хотел встать, рявкнуть как следует, но не мог — ноги не слушались. Поняв, что он уже не тот, чтоб тягаться с молодым Тароянцем, Серегин с тихой яростью сказал, что вчерашние балки, приготовленные для экспортных рам, те самые, которые по его же, Вагана Альбертовича, приказу были вывезены на ночь из цеха, еще не прогрелись до цеховой температуры.

— Все, Серегин! Анекдоты потом будешь рассказывать. Срочно подавай те балки на сварку!

Тароянц повернулся так резко, что полы его модного пиджака разлетелись, точно крылья птицы.

Серегин семеняще добрался до телефона, схватил трубку, набрал номер начальника цеха.

— Гришанков на совещании, — ответила секретарша.

В кабинете начальника сборочного цеха одно окно было зашторено, второе нет. За окном, в серых сумерках раннего зимнего вечера пестрели огни завода. Прямо под окнами хищно припали к испытательной площадке разлапистые, напоминающие гигантских доисторических животных, оранжевые экскаваторы. Их сварные черные стрелы были похожи на клювы рептилий — казалось, еще миг, и вгрызутся они в окаменело-смерзшуюся землю.

На полу кабинета лежал ворсистый ковер, вдоль стен стояли книжные шкафы, мягкие стулья, цветной телевизор, холодильник. Впервые попавшему сюда человеку с трудом верилось, что это служебное помещение, а не жилая комната. Сам начальник разговаривал по телефону: слова цедил скупо, отрывисто, трубку держал двумя пальцами. Уныло облокотившийся на подоконник мастер Серегин даже представить себе не мог, что Гришанков в сборочном чуть меньше года, что до этого он шесть лет просидел рядовым инженером в отделе главного технолога, — так солидно, по-начальнически себя ведет — и с руководством завода, и с рабочими. «Правда, — лениво размышлял Серегин, — после технологов Гришанков немного покрутился вторым замом в механическом цехе. Но что такое механический в сравнении с громадиной сборочного — смех, да и только… Не-ет, что-то есть природное в Гришанкове. Вон как трубку держит». Тароянца — сорокалетнего, полного энергии, силы и взрывной эмоциональности, отдавшего сборочному производству полтора десятка лет, раздражала поза Гришанкова: «Мальчишка! Сосунок! Артист!..» И он темпераментно прохаживался от двери к незашторенному окну.

Гришанков бросил трубку на аппарат, повернулся к своему заместителю, сказал, что завтра с утра к цеху подъедут пять грузовиков и пусть начальник планово-распределительного бюро тут же вывезет с заводского склада стальной брус.

— Плановик сам не справится, да? — недовольно поморщился Тароянц.

— Действия начальника ПРБ надо контролировать.

— Вот Софронов и проконтролировал бы. Я надзиратель, да?

— Вы мой первый зам, правая рука, Софронов — левая. Правой руке я больше доверяю, — тихо, но жестко произнес Гришанков.

— Чрезвычайно признателен, — криво усмехнулся Тароянц. Он хотел еще что-то сказать, но помешал приход молоденькой секретарши начальника. Она молча разложила перед Гришанковым поступившую почту и, уже дойдя до двери, протяжно сказала:

— А-ах, Ваган Альбертович, не смотрите на меня так серьезно. Я совсем забыла…

— Что? Что? — вскрикнул Тароянц.

— Из отдела кадров звонили. Вы же член административной комиссии, а сегодня заседание.

Хотя Гришанков и спросил своего зама, когда тот вернется, Тароянц ушел без ответа. Полоснув ледяным взглядом по закрывшейся за ним двери, Семен Яковлевич на минуту задумался, потом, иронически улыбаясь, сказал Серегину:

— Такая, парторг, у нас дисгармония с Ваганом. Я младше на пять лет, и его шокирует, что мне выпало занять место бывшего начальника.

Гришанков вяло взял одну из принесенных бумаг, просмотрел и попросил Серегина рассказать поподробней, почему такие передовые рабочие, как Михайлов с Полетаевым, отказались от работы.

— Про Полетаева я говорил, зачет у него, а Игорь?.. Он вроде не отказывался. Он хочет о чем-то спросить вас.

Покачиваясь на задних ножках стула, Гришанков едко усмехнулся: спросить! Как будто есть время на разговоры.

— Мало, мало с людьми работаем.

— Это мне, как парторгу, укор? — завозился Серегин.

— Что вы, милейший Андрей Васильевич? Что вы, в самом деле… Простая констатация факта. Однако вседозволенность успеха не приносит.

Серегин нахмурился, отвернулся к окну и не видел, как вошли Игорь с Вадиком: оба в пальто, шапки держали в руках.