Ларри Макмертри - Покидая Шайенн

С Молли отплясывали кадриль, у нас здорово получалось, настоящее веселье. В середине танца вернулся Эдди, пришлось ему посидеть и подождать. Для сегодняшнего вечера мне было достаточно, и я решил выпить. Когда провожал Молли после танца, сказал ей, что у меня для нее есть рождественский подарок.

— Я сама за ним приеду, — сказала она. — Последнее время у папы скверное настроение.

Эдди схватил ее и потянул к себе, он стал градусов на пятнадцать пьяней. Постепенно напивался и Джонни. Он все время был с Мейбл.

— Старина Джош отвезет ее домой, — сказал он. — А меня она зовет заехать попозже, она приготовит горячий шоколад. Я не могу устоять перед горячим шоколадом, ты же знаешь.

Я пошел и принял очень крепкий флип. Меня поманила скрипичная музыка, я устроился за баром и стал слушать. Потом вдруг прибежала Молли и зашептала мне в ухо. Она плакала.

— Разними их, Гид, — говорила она. — Такой хороший вечер, нельзя, чтобы они дрались. Эдди делается таким гнусным. Скажи Джонни, что он мне разонравится, если не прекратит драку.

— Что там у них? — спросил я. — Черт, многовато я выпил. Где они?

— На улице, — сказала она. — Иди, разними их.

От холодного воздуха в голове прояснилось. Эдди и Джонни я нашел за машинами. Похоже, что они уже успели разок сцепиться, потому что у Джонни из носа текла кровь. Вообще-то, это ничего не значило, иногда у него нос кровоточит, если он просто разволнуется, Человек восемь мужиков собрались вокруг полюбоваться. Несколько машин светили фарами, чтобы было лучше видно.

Эдди стоял наготове, согнув руку и сжав кулак, а Джонни просто следил за ним, заложив большие пальцы рук в карманы. Пьян он был в стельку. Оба они крепко набрались.

— Ты долбаный собачий керосинщик, трус ты паршивый, — сказал Джонни.

Джонни был в заводе, он любил подраться. Эми серьезно напружинился и держал кулаки наготове. Похоже, он трусил, а испуганный человек может быть очень опасным. Но Джонни никогда не обращал внимания на такую ерунду.

Я было начал что-то втолковывать Джонни, но передумал. Все равно драки не избежать. Эми был настороже и все усмехался своим гнусным смешком, но тут Джонни стремительно налетел на него, и они повалились на землю. Когда Джонни в ударе, он бывает очень скорым. Они катались в пыли, безуспешно стараясь ухватить друг друга за горло.

— Разве это драка? — сказал какой-то мужик. — Телепаются на земле, и все тут. Если уж драться, так вставайте и деритесь.

Они послушались, и для Джонни это стало роковым, потому что Эдди тут же снова отправил его на землю и принялся бить ногами. Джонни пытался встать, но когда почти встал, Эдди прижал его к автомобилю, продолжая месить кулаками.

— Вот теперь на драку похоже, — сказал тот же мужик.

Я заволновался: похоже, нам грозит позор. Джонни никак не мог выпрямиться, а Эдди метелил его и метелил, наконец снова сбил с ног и стоял, сжав кулаки. Видно, решил, что победа за ним, и усмехнулся.

— Вы, сраные скотники, драться не умеете! — заявил он. — Только рабочий класс дерется как следует!

Ох, как он ошибся, думая, что Джонни Мак-Клауд сдастся только потому, что его слегка помяли. Глаза Джонни были открыты, а я-то хорошо знал, что он никогда не кончает драку, пока глаза смотрят. Сейчас у него всего лишь перерыв для отдыха. Эдди продолжал лыбиться, а Джонни поднялся, и ему удалось устоять на ногах. Эдди выбросил вперед ногу для удара, но Джонни ее поймал, и — раз, Эдди валялся на земле, а его сапог, оказавшись в руках Джонни, уже летел далеко во тьму. Потом Джонни прижал Эдди к автомобилю, они куда-то качнулись, вылетели из света, и что было дальше, я точно не знаю. В общем, как-то так получилось, что Джонни закинул Эдди на крышу машины и скинул вниз на другую сторону, а сам быстро помчался туда же встречать клиента, зрители кинулись за ним, но тут шоу остановилось. Эдди держался за шею и отплевывался, он не мог ни встать, ни слова сказать. Похоже, что он прикусил язык. И вдруг явился шериф.

— Эти парни случайно не обижают друг друга? — спросил он.

— Нет, они просто дерутся, Гус, — сказал кто-то. — Я думаю, дело идет к концу.

Эдди наконец-то встал. Оба бойца утомились и вряд ли могли говорить. Я показал Джонни — молчи, мол, но он меня не видел. Этот шериф ничего не имел против драк, но терпеть не мог ругани.

— Оставь в покое девчонку, понял? — сказал Джонни. — Хер ты собачий, вот ты кто.

Эдди пошел искать сапог, а шериф ухватил Джонни за руку.

— Мне не нравится, когда так ругаются, — сказал он. — И вообще — кто начал драку?

— Я, видит Бог, — сказал Джонни. — И, видит Бог, я ее закончил. И тебя мог бы запросто отметелить, если бы не твой сраный значок.

Дурацкое заявление, ничего глупее нельзя было придумать. И шериф поволок Джонни.

— Я не потерплю, чтобы имя Господа поминали всуе, — говорил он. — Даже во время Рождества. Что, если бы тебя слышали леди?

И они удалились.

— Гус его не отпустит, — сказал тот же мужик. — Он терпеть не может, когда ругаются, и я с ним согласен.

— Но, знаешь, — сказал другой, — в этом графстве Гуса больше не выберут. Люди неблагодарны.

Я станцевал вальс с Молли и сообщил ей, что все о'кей.

— Они не покалечились, — сказал я. — Эдди придет, как только отыщет сапог. А мне, наверное, нужно отвести лошадь Джонни к тюрьме. Может, удастся уговорить шерифа, чтоб он его отпустил.

Узнав, что никто не убит, Молли почувствовала облегчение.

— Я хочу проводить тебя домой, — сказал я. — Несмотря на шикарный автомобиль Эдди.

— Я злюсь, когда ты так говоришь об Эдди, — сказала она. — Разве преступление работать на нефтяной вышке?

— Да нет, какое уж преступление. И спорить с такой сладкой девушкой, как ты, я не собираюсь.

— Хорошо бы, чтоб Джонни отпустили, — сказала она. — Передай ему, чтобы ко мне заехал, когда сможет. Жалко, что из-за меня у него такие неприятности.

На улицу она со мной не вышла, даже на секунду, — наверное, не хотела, чтоб мы столкнулись с Эдди, но я выудил у нее обещание прийти на следующей неделе к нам, помочь резать хряков. Тогда я и вручу ей рождественский подарок. Ох, как мне не хотелось оставлять ее здесь на танцах.

Шериф не отпустил Джонни, наверное, тот продолжал его доставать всю дорогу до тюрьмы. Это был особенный шериф. Он никогда не сердился и никогда не веселился.

— Этот парень много сквернословит, — заявил он. — Я этого не люблю, особенно когда присутствуют леди. Это позор для всего графства.

— Я вас понимаю, — сказал я. — Если вы разрешите мне его забрать, я его быстро вывезу из города, и он никому не сможет причинить вреда.

— Нет уж, пусть побудет тут, — ответил шериф. — Поставь его лошадь в сарай. Ему нужен урок. Я хочу с ним побеседовать, прежде чем выпустить. А он уже спит.