Ларри Макмертри - Покидая Шайенн

— Ну, раз ты так обо мне печешься, — сказал я, — может, съездишь туда и все вырубишь? Там работы часа на четыре, не больше.

Похоже, ему это не понравилось.

— Нет, мне что-то неохота, — сказал он. — Я ковбой, а не какой-то там рубщик репейника.

— Слушай, Айки, ты не сильно занят сегодня? — спросил я. — Может, я найму тебя? Я плачу два доллара, и можешь не дежурить возле урны. Мисс Молли здесь еще немного побудет, она тебя с радостью заменит.

Айки не спорил. А я этого и ждал, ведь обычно ему платят не больше четвертака в день.

— Я буду рад их вырубить, — сказал он. — Я буду очень рад.

Я вручил ему два доллара. Такая куча денег его потрясла, и он с трудом смог упрятать ее в бумажник. Потом он медленно-медленно сложил свой бюллетень. Наверное, ему было жалко с ним расставаться. Вот уж что он действительно любил, так это — голосовать. Айки бросил бюллетень в урну, встал и снял очки.

— Ну, я поехал рубить, миста Гид, — сказал он. — Миса Молли, мне очень понравилось голосование. Надеюсь, что скоро будет еще одно.

Молли засмеялась.

— Обязательно, — сказала она. — В ноябре. Будь осторожен, Айки, не отруби себе ногу и не наступи на змею.

Айки взгромоздился на мула и поехал. Джонни усмехнулся и подмигнул Молли. Его так просто не проведешь.

— Вот если бы я мог нанимать кого-нибудь на грязную работу, — сказал он. — Но не судьба. Всегда приходится уродоваться самому.

— Ни разу не заметил, чтобы ты перетрудился, — сказал я. — А вообще-то, дело в том, что мне жаль Айки. Пора ему купить себе нового мула.

— Если ты не сказочник, то я папа римский, — сказал он. — Айки все пропьет, и ты это знаешь не хуже меня. И добрую половину его виски ты вылакаешь сам. И не пудри мне мозги.

— Эй, Гид, я слышала, ты перестал пить, — сказала Молли. — Что, снова начал?

— Да нет, не начал, — сказал я. — Этот парень просто грязный клеветник.

— Ну, мне пора, — сказал Джонни. Все, на что хватило его вредности, уже было сделано. — Не берите взяток меньше пяти долларов.

Джонни вспрыгнул в седло и ускакал, а мы остались. Было только около десяти утра, и я не думал, что до обеда кто-нибудь притащится голосовать. Голосование такая штука, которую люди всегда откладывают на потом.

Мы с Молли смотрели друг на друга. Она улыбалась.

— Что ж, мистер Фрай, — сказала она, — ты очень шустро всех разогнал. Какой-то ты недружелюбный.

— С толпой дружить трудно, — сказал я. — Особенно, если толпа состоит из Джонни.

Я потянулся к ее руке, но промахнулся. Она рассмеялась и вышла за дверь, ее волосы развевались на ветру.

— Ты хваткий, — сказала она. — Хваткий мистер Фрай.

— Не называй меня так, — сказал я. — И не строй недотрогу. Пошли к цистерне.

— О'кей, пошли, — сказала она, — пошли. Только ты какой-то недружелюбный. Может, я лучше домой поеду?

Наконец я добрался до ее руки, сжал ее, и она ответила мне пожатием.

— Я, вообще-то, когда с тобой, очень дружелюбный, — сказал я.

Большую подстилку от седла я раскинул возле цистерны, чтобы до нас не добрались травяные жуки. Мы уселись в тени, прислонившись к камням. Цистерна стояла на холме, и мы могли издали увидеть любого, кто ехал к школе. Молли прислонилась ко мне и позволила себя обнять, и мы болтали о том и о сем. Я больше слушал, чем говорил. Вскоре рука моя затекла, но я не смел пошевелиться. Волосы ее упали мне на лицо. Наверное, она с утра вымыла голову, потому что пахло от нее чистотой и уксусом, которым она полоскала волосы.

— Подходящий день для выборов, — сказала она. — Смотри, как трава волнуется. Отсюда видать чуть ли не все графство.

Я хотел, чтобы она повернулась ко мне лицом, но она не поворачивалась.

— Гид-инг-тон, — сказала она, — что ты там делаешь у меня за спиной? Я тебя не вижу.

Иногда она так меня называла, ей казалось, что Гид — слишком коротко. Ну, а я не возражал.

— Разве ты не хочешь, чтобы я к тебе повернулась и ты смог бы меня поцеловать? — спросила она. — Не хочешь?

— Я-то не против, — ответил я. — Да ты ведь все равно не повернешься.

— Ты думаешь, я разрешу парню целовать меня в день выборов? — сказала она и повернулась. То есть разрешила. Ее волосы путались между нашими губами. Мне они не мешали. Но она вдруг засмеялась и завертелась.

— Что за удовольствие целовать волосы? — сказала она. — Дай, я их соберу.

Она выпрямилась, повернулась ко мне спиной, и единственное, что я видел, так это ее черные волосы и платье в горошек. Потом она откинулась на подстилке, опершись на локти.

— Хватит, — сказала она. — Давай просто поговорим. Что, если Джонни вернется?

— Ну и пусть. Его не касаются наши дела.

— А он считает, что касаются.

Я выцыганил еще один поцелуй. Но она хихикала, будто не принимая меня всерьез.

— Джонни считает, что его все касается, — говорила она. — Он всегда расспрашивает о нас с тобой.

— Пора ему прекратить, — сказал я. — Не собираюсь больше терпеть. Ты ведь теперь моя девушка, правда?

— Разве? — сказала она, разглядывая меня. И с полуухмылкой и одновременно полусерьезно: — Мне кажется, я слишком глупа для тебя.

— Неправда. Я глупее тебя.

— Нет, — сказала она совершенно серьезно. — Ты не такой глупый, как Джонни, а Джонни не такой глупый, как я. Один Эдди мне ровня.

— Если ты хочешь сказать, что он главный тупица, так ты права, — сказал я. Ух, как я ненавидел этого бедолагу Эдди. — Но я-то ведь кое-что соображаю. Соображаю достаточно, чтобы понимать, что ты самая замечательная девушка на свете.

Я снова напал на нее с поцелуями, и теперь она перестала болтать, расслабилась и стала просто конфеткой. Если ее удается взнуздать, то она становится самой теплой, самой сладкой девушкой во вселенной.

— Мне все же кажется, что ты — моя девушка, — сказал я.

— Может быть, — сказала она. — Давай помолчим.

Она прижалась ко мне крепко-крепко, но тут где-то затопали копыта. Это был мул Айки. Его я узнавал с расстояния в четверть мили.

— Черт возьми, — сказал я. — Айки возвращается. Этому Джонни пора шею свернуть. Это его проделки.

— Давай не будем вставать, — сказала она. — Айки нас увидит и повернет назад. Или давай спрячемся.

— Нет, — сказал я. — Я не хочу, чтоб Айки нас видел, а прятаться глупо. Это не по мне.

Она встала и свернула подстилку.

— Отряхни с меня траву, — сказала она. — Я сползла с подстилки.

Она повернулась спиной, и я ее отряхнул. Она не рассердилась, обняла меня и позволила держать за руку даже при Айки. Но смотрела все время вдаль, по направлению Бугра Идиота.

— Откуда такое платье, Молли? — спросил я. — Оно удивительно красивое.

— Сама сшила. Спасибо на добром слове, — она смахнула травинку с моей щеки. — Ты ведь не самый глупый паренек, правда?