Перч Зейтунцян - Люди с разных улиц

— Нужно еще доработать…

И вдруг замечает торжествующий взгляд Люсик. Вообще Люсик очень переживает, что Зарэ до сих пор ничего хорошего не написал, но сегодня она этому рада. Зарэ все понимает. Она просто хотела оскандалить его. Он враждебно смотрит на Люсик и вдруг слышит голос Арсена:

— Хорошее стихотворение.

Анаит не может сдержать улыбки. Все с опаской глядят на Арсена. В первый момент Арсен даже теряется от неожиданности — кто-то рискнул смеяться над ним. В гневе он готов нагрубить Анаит.

— Это над кем ты смеешься?

Зарэ и другие ребята с мольбой смотрят на Арсена. Тот сдерживается и, чтобы излить свой гнев, начинает ожесточенно крутить ручку патефона. Ребята успокоенно переглядываются.

Вдруг слышится голос Астхик:

— Вачик самый слабый в нашем квартале…

— А Тигран ни разу не влюблялся, — застенчиво добавляет Гоарик.

Тигран и Вачик не знают, куда деться от смущения. Анаит смотрит на них и улыбается. И ребята уже готовы провалиться сквозь землю.

Открывается дверь, входит Карен.

Сразу же наступает тишина. Все вопросительно смотрят на него. А тот подходит к Нунэ и строго говорит:

— Иди домой.

— Почему? Ведь она пришла потанцевать с ребятами, — говорит Анаит.

Карен с неприязнью смотрит на нее, только Анаит не обращает на это внимания и улыбается.

— Может, и ты останешься?

— Нет охоты, — хмуро отвечает Карен.

Все недовольны Кареном. Недоволен и Арсен, но пока молчит.

Завод патефона кончается, и музыка звучит протяжно. Странно, что Арсен не замечает этого.

Первое, что промелькнуло у него в голове, — Карен не из этого квартала. Но нет. Их дом, правда, самый дальний, но все же это не чужой квартал. И Арсен оказывается в затруднительном положении. Не в первый раз он задумывается над тем, в каком квартале живет Карен. Он ничем не похож на ребят квартала. У его отца собственная машина, и никто из их семьи не приходит умываться под краном.

Карен стоит посередине зала, и взгляды всех устремлены на него. Это его злит, и, чтобы отвлечь от себя внимание, он подходит к патефону, заводит его. Именно это почему-то вызывает у Арсена бешенство, и он угрожающе цедит сквозь зубы:

— Сейчас же убирайся.

Карен не ожидал этого. Ребята довольны. Они бы не решились выгнать его. Все знают, что Карен сильный.

— Пошли, Нунэ.

— Нунэ не пойдет, — говорит Арсен. — Она еще потанцует.

Карен подходит к двери.

— Неохота просто связываться.

Он открывает дверь, хочет уйти. У всех на лицах некоторая растерянность. Только Арсен продолжает спокойно накручивать ручку патефона.

В этот момент в зал входит дядя Арам. Словно он знал, когда нужно прийти, чтобы разрядить атмосферу. В дверях он сталкивается с Кареном и почтительно уступает ему дорогу.

Дядя Арам сегодня в своем лучшем костюме. Ни с кем не здороваясь, он деловым шагом проходит на середину зала. Развернув принесенный с собой пакет, достает оттуда сложенные листки бумаги, ссыпает их в шляпу.

— Кому кем быть! — торжественно произносит он.

Сразу же забывается только что случившееся, все подходят к дяде Араму, окружают его.

— Пустое дело, — говорит один из гостей, пришедших из соседнего квартала, — да и старомодно.

Анаит, укоризненно взглянув на скептика, демонстративно подходит к дяде Араму и берет свернутую бумажку. Девушки не очень ею довольны, так как этот поступок дает ей право считаться настоящей девушкой квартала. Анаит медленно развертывает бумажку, читает:

— Домашняя хозяйка.

Она хмурится. И ребята недовольны. Придумает же этот дядя Арам! Они не могут себе представить, чтобы желание новенькой не исполнилось. Вот если бы с кем-нибудь из них это случилось — другое дело, никого это не удивило бы.

— Все равно я стану актрисой, — говорит Анаит, и ребята не могут не поверить ей.

К дяде Араму подходит Зарэ. На бумажки он смотрит не без волнения. Ему бы хотелось взять сразу все. Вокруг тишина. Зарэ неуверенно протягивает к шляпе руку.

— Поэтом будет, — говорит Арсен.

Зарэ бросает на него благодарный взгляд. Потом развертывает бумажку и читает:

— Певец.

Никто не может сдержаться. Все смеются. Когда бумажку вытянула Анаит, они отнеслись к этому очень серьезно. Но вот сейчас почему-то все смеются.

И именно сейчас Зарэ особенно жалеет, что стихотворение, которое он прочел, было слабым. Если бы оно было хорошим, сейчас никто бы и не подумал, что он не станет поэтом. Сам он тоже был бы спокойнее и увереннее. Но все же, может быть… Может быть, в самом деле он плохой поэт? Как же быть, если вдруг выяснится, что это так? Что он умеет делать, кроме как писать стихи? Ничего.

Во всяком случае, он благодарен дяде Араму. В этой шутке было что-то серьезное. Она заставила всех их серьезно подумать обо всем этом.

Подходит Арсен. Дядя Арам недолюбливает его, он недоволен, что Арсен здесь, но это такой вопрос, в котором он не имеет права помешать ему.

— Тяни, — говорит дядя Арам. До этого он никому не говорил так.

Арсен вытягивает бумажку, развертывает ее, силится прочесть. Там написано что-то очень сложное. И он читает по слогам:

— Аст-стро-стробио-биолог.

Арсену нравится это сложное слово. Он собирается положить бумажку в карман, но тут замечает расстроенного Зарэ. Подходит к нему и со всей искренностью говорит:

— Хочешь, отдам тебе?

«Хоть бы дал мне», — думает Вачик. В квартале все знают, что он хочет стать астрономом. «Почему же сейчас никто об этом не вспоминает?» — думает он.

И опять в этой шутке что-то серьезное. Она заставила задуматься и Вачика: а станет ли он астрономом?

Тянет Тигран. Наконец-то он узнает, что из себя представляет тот неопределенный, далекий и полный романтичности мир, та работа, о которой он мечтает. Он очень осторожно развертывает бумажку и дрогнувшим голосом читает:

— Токарь.

На этот раз смеется даже дядя Арам.

Тигран, конечно, понимает, что все это шутка, но все же ему становится грустно.

Что общего между токарем и тем далеким миром с его трудностями, о котором он мечтал вечерами? Что общего между токарем и той любимой девушкой, которую он пока не нашел, но которую обязательно найдет? Ну, было бы на бумажке написано хотя бы «путешественник» или «полярник». Токарь! Надо же так!..

Видя, в какое положение попадают его друзья, Вачик пробует улизнуть. И в тот момент, когда он незаметно добирается до двери, Анаит оборачивается и говорит:

— Почему ты и здесь увертываешься?

Вачик вынужден вернуться. Он понимает, что нужно действовать смело и решительно, чтобы хоть сколько-нибудь развеять впечатление, оставшееся у Анаит после истории со штангой. «Лучше бы снова попросили посчитать, — думает Вачик. — Восемнадцать на двадцать два будет триста девяносто шесть».