Автор неизвестен - Освобождение

— Вылезай. Приехали.

Бар «Морской пес», солидная, как зверообразная морда выглянувшего охранника, металлопластиковая дверь.

— Возьми машину, отгони по адресу владельца, в бардачок засунь тысячи три зеленых и записку с благодарностью. В конце припиши, что ради его же здоровья, машину у него не угоняли, и чтоб ключи в зажигании больше не оставлял.

Детинушка двинул надбровными дугами и козырнул.

« К пустой голове руку ложит, сукин сын ». Этот парень человек, иначе бы он не поехал днем по солнцу…

— Пошли, что стоишь? — Белла ухватила меня за руку и, ковыляя, потянула по достаточно крутой лестничке в полуподвал.

Бар как бар. Накурено так, что колун всплывает под потолок. Музычка, тяжелый и быстрый хаус, то самое, от чего у меня болит голова. Бармен, бледный как смерть… Ба, да тут все либо бледные от способа существования, либо багровые от духоты и выпивки. Некоторые оглянулись. Один, глянув на наше с Беллой соединение руками, сочувственно покачал головой.

— Ты скольких своих любовников загрызла, старая извращенка? Меня тут провожали такими взглядами, как будто я покойник… хотя, скорее, дважды покойник, — сквозь зубы забормотал я в ее дергающееся на ходу ухо.

— Еще раз назовешь меня старой извращенкой — нос сломаю или коленную чашечку вырву. Штук пятнадцать за прошлый год, и не загрызла, а всего лишь разжилась литром-другим крови, — так же сквозь зубы, пробормотала Белла, не прекращая слегка кланяться на глубокие поклоны и ритуально прикрытые ладонью глаза.

— Понятно… радостная перспектива, что и сказать.

— Они были одноразовые дураки, жеребцы без фантазии. Половина мужского пола способного к контакту страдает именно этим.

Мы прошли за занавеску из стеклянных бус, потом по темному, коленчато понижающемуся коридору. Тут явно работали кондиционеры, в воздухе пахло благовониями. Обитые красным шелком стены, вкрадчивый, как и все азиаты, перс-ковер. На перламутровой кожи диванчике развалилась полуголая коротко стриженая девица со следами всех мыслимых пороков на лице. Из сумочки на прозрачном столике выкатилась зажигалка, валяется зеркальце и хитро подмигивает добрый дедушка Франклин с тощей пачки баксов. Девица вяло листала тонкую книгу в розовом переплете вроде меню с видами различных барышень и молодых людей в разных комбинациях и по отдельности и, надо полагать, с расценками. Судя по полусгоревшей сигарете, лежащей в вялых пальцах, она уже получала чисто эстетическое наслаждение от одного созерцания оного меню или была настолько loaded, что не замечала, как обвалившийся столбик пепла испятнал серым ее белую как рыбье брюхо кожу.

Белла нажала на изящно, золотым дельфином, изогнутую ручку. Из-за почти неразличимой двери в стене послышался звонок в три тона.

— Последний рывок, — пробормотала Белла, когда открылась дверь.

За дверью нас ожидал почтительный амфитеатр обожающей холеной девичьей плоти. Десять или двенадцать пар прекрасных и изысканно подведенных глаз смотрели мне в грудь, так, чтобы была мистическая ненаправленность взгляда и желание заглянуть в эти карие, серые, голубые, зеленые, холодящие или воспламеняющие, ледяные или бархатные глаза. Как по команде, губы изрешетили нас пулеметным огнем отточенных и нежных улыбок. Барышни ловко опустились на колени и синхронно показали свои волосок к волоску расчесанные макушки. Гамма от черного как ночь, до переливающегося голубыми искрами платинового. Грамотная колориметристика, но ни одной рыжей.

Белла жестом подняла их и звучно расцеловалась с двумя или тремя, прошла в какое-то подобие зала для приемов и утянула и меня и свиту за тяжелые бархатные занавеси. Метров двадцать пять вниз по винтовому кованому кружеву узкой лестнички и мы очутились в почти аналогичном зале, оформленном в морском стиле — дельфины, арбузогрудые наяды, перламутр, аквариум во всю стену с блестками разноцветных, похожих на галлюцинации совершенно обкурившегося наркомана, дрожащими пальцами вколачивающего непослушный зеленый каннабис в трубку с длинным чубуком, рыбок. Еще один коридор с аквамариновыми стенами, многократно переломанный, и что-то вроде гостиной, Белла плюхнулась там на один из интимных, в стиле «Луёв Шашнадцатех», диванчиков, и протянула ноги для разувания. Девушки разделились на две группы. Шесть так же молча обступили ее, разули, сняли с нее кожаное пальто, принесли туфли, столик с едой и двумя или тремя сортами напитков, стулья. Ко мне обернулись тоже шесть. Я сбросил нежную руку с плеча куртки. Обмен взглядами между «моими» и Беллой. Да, я не хочу раздеваться. Белла уселась за столик.

— Присаживайся. Что будешь пить? Вино, водка, пиво, я предпочитаю перед сном сок. Витамины положительно влияют на кожу…

— Воду. Они люди?

— Да, а что такого?

— Хорошо. Просто хорошо. Кого из них ты больше любишь?

— Всех. Сегодня — ее, — Белла небрежно махнула пальцем в сторону голубоглазой брюнетки, отдаленно похожей на себя.

— Пусть она сядет рядом и попробует все, что у меня в тарелке. Все должны класть оттуда же, откуда кладут тебе. Пусть пробует даже воду.

Произнося это, я извлек ТТ, демонстративно вставил новую обойму, передернул затвор и навернул глушитель. Пистолет черной гадюкой лег на белую скатерть. У девушек не произошло никаких изменений ни в скорости точных и плавных жестов, ни в мимике. Белла пожала плечами и сделала разрешающий жест рукой. Принесли еще два стула. Рядом с Беллой села русоволосая с льющейся прической девушка с серыми глазами.

— Ульрик говорит, что нарушать симметрию некрасиво.

— Как пожелаешь. Я здесь гость и не знаю ваших обычаев.

Барышня стоически, мысленно, очевидно, оплакивая диету и осиную талию, пробовала все, что отправлялось ко мне на тарелку, при этом спокойно улыбаясь и не забывая тепло и доброжелательно поблескивать глазами — я не смотрел на свою соседку, поэтому выводы были сделаны мной по напарнице Беллы.

— Ты сыт? — спросила Белла, оставляя на салфетке, которой она вытирает губы кровавые следы помады.

— Вполне.

— Время отхода ко сну. Половина одиннадцатого утра. Пойдем смотреть твою комнату.

— С удовольствием.

Я, не свинчивая глушителя, взял пистолет, встал, повесил на локоть рюкзак, взял под руку одну из молчаливых барышень и проследовал вслед за Беллой. Ничего комнатушка. Ковры, пылающий камин, кресло-качалка, шкафчики, грандиозная готическая кровать, пригодная для игры в футбол, с обилием подушек и бархатным пологом. Вполне уютная нора для такого как я.

— Располагайся, — Белла царственным жестом обвела комнату, — Санузел за вон той дверкой. Твои шесть знают все о нравах мужчин и сделают все, чтобы тебе было комфортно, — достойная реклама и рекламодатель удалился в сопровождении обожающей свиты.