Альфред Дёблин - Пощады нет

Подвечер барин с барыней поехали к ее родителям, и по дороге, в машине, она поняла, что в нем ничего не переменилось. Нащупывая его настроение, болтала она о кризисе. Он отвечал поверхностно: нынче нужно тесней сплотиться, опасно недооценивать серьезность положения, своим равнодушием мы рискуем навлечь на себя хаос. Он сидел рядом с ней с утомленным, без улыбки, лицом, и она чувствовала — он страдает, он все-таки ей не безразличен, он все-таки муж ей, он задумчивый, страдающий, он был, как всегда, неумолим.

Да, сегодняшнее утро заставило плечи его сгорбиться, он предчувствовал одиночество такое же, как до женитьбы, и в сущности, еще более страшное — мать была на стороне Юлии (о, как тяжелы эти воспоминанья детства, вражда с матерью). Но — он открыл глаза, — что это я, что за мысли об одиночестве? Он — у власти, он — за рулем, он — не знает над собой никаких хозяев — ни на фабрике, ни дома.

Так говорил он себе. И хотел верить в это.

Неизбежно за тяжелым, выматывающим нервы днем, приходит ночь. Люди могут не только действовать, не только успокаивать себя словами, но они могут также найти доступ к источнику жизни, к ключу вечной молодости, погрузившись в сон. С первым глотком сна улетучивается забота, разглаживаются морщины, и человек только дышит, лежит, чувствует. И хотя он остается самим собой, между ним и природой исчезает грань, он — в каплях дождя, он — в свете солнечного луча, он — часть высокой липы, он сливается с зеленой травой. Ударяет колокол, вторгается действительность. Подобно вольно взмывающей в поднебесье птичьей стае, которая от выстрела сбивается в тесную кучку, человек постепенно сжимается, и вот уж на подушке вырисовываются круглые очертания головы, голова устало поворачивается, на одеяле видны руки, на простыне лежит, вытянувшись, тело, и два глаза устремляются в полутьме на оконную раму, на клетку со спящим щеглом. Мы опять здесь, те же, что вчера.

Корректный майор провел тяжелую ночь. Он имел неприятнейший разговор с супругой, которая настаивала на необходимости, ввиду растущего со дня на день кризиса и постоянного падения курсов, как можно скорей закончить переговоры с Карлом. В министерстве уже прощупана почва насчет поставок, и теперь, когда надо действовать, он в кусты.

— Ты кончишь агентом по страхованию, дорогой мой.

— Бедность не позор.

Она зашипела:

— Позор, говорю я тебе, позор! Я не буду твоей горничной. А кроме того, это — мои деньги.

Рано утром майор бросился и Карлу на фабрику. Несколько дней назад, услышав предложение майора, Карл был потрясен. Теперь он относился к этому спокойно. Сперва человек испытывает замешательство, потом он прозревает и берет вещи такими, как они есть, надо всегда без оглядки итти прямым путем (знать бы только, где он — этот прямой путь).

Майор предложил, чтобы капиталы его формально вложены были в фабрику, это нужно для налоговых инстанций, на случай, если начнут доискиваться, куда девались деньги. Карл видел страх майора, и это доставляло ему злую радость.

— А затем, — высказал Карл свои соображения, — надо будет заключить договор, так как могут возникнуть всякие недоразумения. Но майор ломал руки:

— Ради бога, какие там недоразумения, никаких недоразумений не возникнет, мы с вами люди чести, достаточно нашего слова и уговора.

Трудно было разъяснить майору, что это является деловой операцией, он хотел просто принести Карлу все бумаги, пусть тот делает с ними все, что нужно, с этой минуты майор, бога ради, ни о чем больше знать не хочет! Карл поражался странному героизму майора. Он готов был все взять на себя, но предварительно оформив по всем правилам.

Майор взмолился:

— Бог с ними, с правилами.

Карл ужасно его мучил. Наконец, он понял, о чем Карл толковал, он бесконечно благодарил Карла за то, что тот согласился совершить эту мнимую сделку.

Карл рассмеялся.

— Но мне ведь не хочется, господин майор, чтобы вы говорили и другие думали, будто я нуждаюсь в чужом капитале.

Вслед за тем все пошло, как по маслу. Майор превратился в тихого, тишайшего компаньона. Он вручил Карлу ценные бумаги, половину своего состояния. И с этого мгновенья запуганный майор, действительно, ни о чем знать не хотел. Он положительно избегал Карла. Лишь однажды Карл сообщил ему, что собирается поступить с врученным ему капиталом «согласно смыслу их первых переговоров» (майор уклонился даже от вопроса, в чем заключается этот смысл), после чего все были довольны: майор и его жена тем, что деньги отныне были в надежном месте, — они собирались к этой сумме прибавить и вторую половину оставшегося у них капитала, а Карл тем, что после тяжелого опыта знакомства с этим миром поставил одного из его представителей в зависимость от себя.

Да, он дошел до этой точки.

Ему доставил удовольствие этот трусливый господин, этот мелкий плут. Он появился на горизонте Карла как нельзя более во-время. Таков был весь их мир. Как замечательно то, что почтенный седой майор, нацепив саблю, явился к нему с таким предложением. Это развязывало руки. Такова, значит, реальная обстановка, и мы будем жить в ней, а не в мире бесплодных мечтаний. Пустяками нас не свалишь. Большое спасибо, Юлия.

Если в воскресенье утром или в другое время Юлия не выходила к столу, установленный порядок не менялся. Садились за стол без нее. Юлия-младшая занимала место матери, читала застольную молитву. Фрейлейн приводила детей, и отводила их. С железным спокойствием, без следа улыбки, Карл сам выполнял председательские функции перед безмолвными детьми.

Он твердо отстаивал свой дом, крепость свою, от чьих бы то ни было поползновений на ее нерушимость.

Все отрасли промышленности, в том числе и деревообделочная, были весьма заинтересованы в планах общественных работ, что выражалось в полном замалчивании этих вопросов на заседаниях союза предпринимателей. Это была страна прочных устоев и старых традиций, взяточничество не практиковалось, точнее — до сих пор не практиковалось. Наоборот, решающие инстанции охотно руководствовались соображениями высшего порядка и, прежде всего, патриотическими чувствами поставщиков. А так как дело шло о крупных заказах, то в верноподданнических чувствах недостатка не было. Поэтому все решалось наличием связей. В убеждениях и исключительной энергии Карла сомневаться не приходилось, это был человек, сколоченный из доброго дерева старой провинции, почтенный майор пел ему дифирамбы. Карл был казначеем крупного союза предпринимателей — на его долю выпал жирный кусок.

Какой заказ получил Карл? Ему предложили участвовать в строительстве бараков для бездомных семей: магистрат решил строить эти бараки на почтительном расстоянии от города, и Карлу поручена была поставка простейшей, серийной мебели для них.