Синтия Д'Апри Суини - Гнездо [litres]

Теперь у нее были кое-какие деньги; можно было пойти учиться куда хочется – но не на костылях и не с постоянной болью.

Винни не был первым в центре, кто заговорил о плановой ампутации, не первым, кто мягко (или, в случае Винни, агрессивно) пояснил, что из всех ампутаций ей досталась особенно поганая и надо бы ей подумать о новой операции – об ампутации ниже колена, которая даст ей доступ к более качественным протезам. Матильда не могла этого понять, потому что поначалу все так радовались, что ей сохранили столько ноги. Она мало что помнила о реанимации, но не забыла, с каким торжеством хирург ей сказал, что отнял «так мало кости, как только мог». Когда она повторила это хвастовство физиотерапевту, которая, нахмурившись, осматривала ее культю, та сказала: «Иногда много кости – это хорошо, иногда – не очень».

Она была права. Матильде почти все время было больно от протеза. Как бы медленно она ни пыталась идти, сколько бы ни отдыхала, как бы ни старалась укрепить другие мышцы, сколько бы защитных носков (много или мало) ни надевала и сколько массажей ни делала, через час-другой на протезе культя начинала пульсировать, боль постепенно поднималась по лодыжке, за колено, пока на задней поверхности бедра, там, где крепилась снизу ягодичная мышца, не завязывался плотный узел напряжения и почти невыносимой боли. (В каком счастливом неведении насчет устройства верхней части бедра и задницы она пребывала до аварии! Всего-то гадала, есть ли средство от мелких целлюлитных комочков, выглядывавших из-под ее очень коротких шортов.) Почти каждый день боль вползала в ее бедро; чуть реже случались дни, когда к полудню начинала болеть шея, и Матильда вынуждена была лечь еще до обеда.

Громко, настойчиво и сердито прозвенел дверной звонок. Винни . Матильда открыла дверь и увидела его – с коробкой пиццы, которую он удерживал левой рукой, и зеркалом в полный рост, сунутым под бионическую руку. Он зашел в квартиру, и она с опаской посмотрела на длинное зеркало.

– Не хочу, чтобы оно было в доме.

– Может, и не хочешь, но оно тебе нужно. С ногой совсем беда, так?

Едва взглянув на Матильду, он понял, как ей больно. Она все равно смеялась и улыбалась, но взгляд плыл. Винни все понимал.

– Да все не так плохо, – соврала Матильда.

В хорошие дни несуществующая нога зудела или просто давала о себе знать, словно была на месте, и это призрачное присутствие сводило Матильду с ума. Но в плохие дни нога болела до того, что туманилось в голове. Сегодня ей казалось, что в отсутствующую ногу впиваются иголки. У Матильды несколько недель чесался палец, которого не было. Она поймала себя на том, что представляет себе, как ей ампутируют уже несуществующую ногу, – полный бред.

– Сядь, – сказал Винни, положив пиццу на кухонный стол. – Возьми кусочек, пока горячая. Можешь поесть, пока суд да дело.

Она нехотя села на один из кухонных стульев. Взяла кусок пиццы и подула, прежде чем откусить.

– Как ты умудрился ее принести еще горячую? – спросила она.

– Секрет фирмы, – ответил Винни.

– А что в соусе, что он такой вкусный?

– Хорошая попытка. О моем чудо-соусе поговорим потом. Давай-ка поработаем.

Винни уже не первую неделю говорил о зеркальной терапии, и Матильда думала, что это нелепо, совсем как вуду. И все-таки вот он, пришел, притащил ей зеркало, так что она неохотно сделала, что он велел. Выпрямила колени и позволила Винни поставить зеркало между ними так, что, глядя вниз, она видела по одну сторону целую ногу, а по другую – ее зеркальное отражение.

– Ой, – сказала она.

– Пошевели левой ногой, – велел Винни. Она пошевелила и увидела оптическую иллюзию: две безупречных ноги, движущихся синхронно. – Почеши палец, – сказал Винни, – тот, который зудит.

– Как?

Он ткнул рукой:

– Почеши там, где чешется, на левой ноге, но смотри в зеркало.

Она наклонилась и осторожно почесала.

– О господи, – сказала она. – Помогает.

Почесала сильнее.

– Поверить не могу, помогает. Не понимаю.

– Да никто на самом деле не понимает. Проще всего думать, что ты помогаешь прежним сигналам проходить в мозг. Обучаешь его новой истории.

Она помотала ногой влево и вправо, потянула носок на себя, потом вытянула, потом опять на себя. Пошевелила пальцами. Повращала лодыжкой, и нога в зеркале, ее несуществующая нога словно вернулась на место и заработала. Она снова почесала, и это снова помогло.

– Мне уже легче, – сказала она. – Не то чтобы все прекрасно, но разница есть.

– Хорошо. Четыре-пять раз в неделю по пятнадцать минут. И используй зеркало каждый раз, когда нога болит или чешется. Поняла?

Матильда кивнула и улыбнулась.

– Казалось, что это такая чушь, – сказала она. – Я не хотела покупать зеркало просто для того, чтобы делать что-то, казавшееся таким тупым. Спасибо, Папи, – сказала она. Она говорила мягко, потом легко положила руку ему на плечо. – Спасибо, что принес зеркало.

– Это временно, – сказал Винни, резко вставая.

Разряд, пронзивший его руку, грудь и другие места, о которых он не хотел задумываться, когда Матильда к нему прикоснулась, поверг его в смятение.

– Я куплю свое. Это можешь забрать…

– Нет, нет, – сказал он. – Я не к тому, что зеркало у тебя временно; оно твое. Я его тебе купил. Я к тому, что тебе все равно придется заниматься основной проблемой.

Это прозвучало зло; он так не хотел. Матильда нахмурилась. Он глубоко вдохнул. Стоп. Перемотать. Он начал заново, ровным голосом:

– Зеркало – это просто временная мера, я вот о чем.

В глубине души Матильда знала, что Винни прав. Из всего, что ей говорили за прошедшие полгода – бестолковых советов, бессмысленных банальностей («Бог не дает больше, чем тебе по силам», «ничто не случается просто так») и библейских цитат, – самым разумным было то, что сказал Винни о плановой ампутации. Матильда выросла, зная, что ничего нельзя получить, не отдав что-то взамен. В ее мире эта точка зрения была преобладающей. Дело было только в том, сколько ты готов потерять, сколько фунтов плоти, что в ее случае было буквально. («Если нога твоя соблазняет тебя, отсеки ее» – вот эту цитату из Библии она понимала.)

Когда она была в центре, одна из медсестер сказала ей, что Винни из тех, кого они называют «супергерой». Он так быстро восстанавливался и обучался, что его выбрали для испытания новейшего протеза, который он с тех пор и носил. А она едва могла перемещаться, хромая на своей неуклюжей, уродливой резиновой ноге. Она была полной противоположностью Винни. Она была не супергерой, а суперотстой.

Но новая операция, снова в клинику, менять протез? Все это будет стоить денег. Немалых денег.

– У меня нет на это страховки. У меня нет таких денег, и я не знаю никого, у кого они есть, – сказала Матильда.