Мельхиор Верденберг - Ночные тени [litres]

И вот теперь, явившись к нему, Ремус дерзко заявил, что намерен любой ценой скупить всю деревню, поскольку, дескать, ему уже принадлежит долина.

После разговора с пастором Ремус не сразу вернулся к родительской хибаре, а направился к самому большому дому на деревенской площади, где хотел увидеть Ромулуса, своего давнего школьного приятеля. Тому он также объявил, что намерен скупить всю деревню, но не один, а вместе с ним. Это польстило Ромулусу. Видно, малыш, как он всегда называл Ремуса, кое-чему научился на чужбине; сам он слыл в деревне богатеем, однако ему хотелось добиться в Вальсе большего, только было непонятно, как это сделать. Оба возмужавшие друга детства сговорились завладеть деревней.

На собрании общины слышались сплошные жалобы. Обе фракции, изоляционисты и сторонники открытости, по-прежнему враждовали, но никто из них не мог одержать победу. Все, однако, сходились на том, что страдания стали невыносимыми, хозяйства пришли в упадок, сама община вымирает. Уже половину ее членов похоронили. Все обращались к церкви, надеясь услышать от Петруса, чем они прогневали Господа. Но он не знал ответа. Увидев смерть Марии, его упования на Бога ослабело.

Ремус дождался своего часа.

– Дорогие вальсийцы, Господь не покинул нас. Господь никогда не покинет нас, это мы отступились от него и должны вернуться. Горная вершина Зерфрейлахорн, самая высокая в округе, была нашим путем к Господу, и Он благоволил нам. Но теперь этой дарованной нам природой лестницы к небу уже недостаточно. Требуются наши собственные усилия. Давайте построим башню, высокую, как Зерфрейлахорн, посвятим ее Господу, и Он избавит нас от чумы, откроет перевалы и приведет нас к счастью.

Община благоговейно внимала Ремусу. Сначала в глазах некоторых прихожан читался вопрос, кое-кто морщил лоб, однако все больше вальсийцев захватывала мысль, что они собственными силами и с помощью горных камней обретут благоволение Господа. Вера в собственные силы преодолела страхи и тревоги; казалось, что они сумеют вернуть счастье собственными руками. Собрание общины единодушно поддержало предложение Ремуса о строительстве «Дороги к Господу». Каждый обязался внести свой вклад, размер которого был точно определен для отдельного жителя. Только пастор воздержался при голосовании, хотя и не посмел обвинить вальсийцев в святотатстве. Он потихоньку вернулся в свою церковь, зажег там свечу и помянул Марию, которая безвинно принесла чуму в деревню, чем заложила основу для ремусовой «Дороги к Господу».

Уже на следующий день Ромулус организовал строительство. Каждый житель деревни, малый или старый, был обязан приносить ежедневно по сотне камней. Поначалу дело спорилось, но чем выше росла гора камней, тем меньше их становилось в Рейне и его притоках, поэтому камни приходилось тащить из все более удаленных мест.

Ремус вел точный учет исполнению всех рассчитанных норм и всем задолженностям, а должников навещал самолично. Обработав виновника уговорами и угрозами, он предлагал ему денег, чтобы погасить задолженность, но взамен просил уступить хозяйство. Кое-кто, поддавшись уговорам, отдавал ему свою землю, но пока оставался на ней арендатором.

Гора камней поднялась уже на добрую сотню метров; в полдень ее тень закрывала церковь, а Ремус стал владельцем половины деревни, причем в запасе у него оставалось еще полмешка золота. Ромулусу все больше делалось не по себе от их затеи. Хотя он хорошо зарабатывал на строительстве башни из камней, которые он все чаще и чаще продавал жителям деревни за золото, полученное ими от Ремуса на покрытие задолженности при строительстве башни, Ромулус видел, что его компаньон прибирает к рукам деревню. Он даже пытался накликать на Ремуса чуму, которая продолжала взимать свою дань в долине.

В мае 1630 года Петрус, собрав процессию, повел ее к церквушке на склоне горы Зерфрейлахорн, что высилась над долиной. Никогда еще собранная им процессия не бывала такой малолюдной. Многие умерли, а пришли те, кто проклинал как чуму, так и строительство башни, не надеясь больше на Господа. Узость ущелья не позволяла сверху увидеть деревенскую площадь Вальса. Зато теперь из долины торчала каменная башня, подобно тому, как на почти отвесных горных склонах растут деревья.

Оба маленькие колокола церквушки Святого Варфоломея звучали нежно. Петрусу почудилось, будто он слышит детский голосок Марии. Неожиданно небо заволокли тяжелые облака. Пастору показалось, что рука Господа сжалась в кулак. Он подал знак своим чадам зайти в церквушку. Едва он начал читать «Отче наш», земля дрогнула, раздался оглушительный грохот.

Все страшно испугались, но церквушка устояла. Возглавляемые пастором верные ему прихожане поднялись на возвышенность, откуда увидели, что «Дорога к Господу» обрушилась.

Ромулус и Ремус, поссорившись утром за завтраком, лежали погребенными под кучей камней. А чума исчезла, так же незаметно, как и пришла.

Плюшевая черепаха, www.pluesch-paradies.de.

Вой сирены прерывает мой сон. Протяжный, немного жалобный звук заполняет долину, заглушая собой шум улицы и железной дороги. Учебная тревога в такую рань? Не может быть! Включаю радио, нахожу местный канал. Репортер сообщает, что долине Зиля и всему левобережью Лиммата вплоть до центральных районов Цюриха угрожает наводнение. Зильское озеро переполнено, плотина может прорваться в любую минуту. Сам репортер не сумел добраться до места происшествия, но дыхание у него перехватывает, будто он увидел нечто ужасное.

По его словам, из глубины озера, примерно в том месте, где при низком уровне воды торчит верхушка колокольни затопленной деревни, всплыла гигантская черепаха. При всплытии черепаха подняла огромную волну, которая, захлестнув дамбу, устремилась в долину. Но это еще полбеды по сравнению с тем, что произойдет, если черепаха, вылезая из озера, разрушит плотину. Тогда водяной вал двинется вдоль Зиля на Цюрих. Даже на окраине города он будет достигать трехметровой высоты. Не медля ни секунды, я бегу вниз в гараж, стремительно выезжаю – однако не за тем, чтобы отогнать дорогой автомобиль в безопасное место. Наоборот, я мчусь в сторону Зильского леса, навстречу наводнению.

На окраине поселка Лангнау установлено полицейское заграждение. Водителей направляют к зоопарку, расположенному на высоком склоне горы. Но я хорошо знаю окрестности, а потому, сделав вид, будто готов следовать указанию полицейских, на самом деле объезжаю заграждение и возвращаюсь проселочной дорогой на кантональное шоссе. В полном одиночестве несусь через все еще сумеречный лес. По пути меня обгоняет вертолет. Мысль о военной авиации вызывает у меня улыбку. В такую рань военные летчики еще спят, это известно каждому; для подъема по тревоге им понадобится время.