Павел Назаров - Беглец в просторах Средней Азии

Не просто объяснить, откуда появились яблони в этом лесу, поскольку на слуху нет сведений, будто в местах нынешнего их произрастания существовали сады. По вкусовым качествам плоды лесных яблоней обычно уступают плодам яблоней культурных. К тому же редко можно видеть яблони в садах местных жителей, да и разнообразие культурных видов совсем иное. Вряд ли можно считать также, что лесные яблони осталась от садов древних поселений, поскольку в местах здешних в период до монгольского нашествия не существовало ещё населения оседлого. То обстоятельство, что ствол и ветви лесных яблонь покрыты шипами, свидетельствует о принадлежности к видам дикорастущим, а не культурным. Вид плодов разнообразен: небольшие круглые, продолговатые, окраска коричневая, жёлтая и красная. Часто мякоть настолько кислая и терпкая, что едва съедобна, но иногда встречаются плоды весьма сладкие и сочные. По видимости их качество в какой-то степени связано с месторасположением дерева и с плодородием почвы. У некоторых видов диких яблонь плоды созревают к концу июня, у иных в июле и августе, но встречаются и виды очень поздние, на кронах которых яблоки висят вплоть до заморозков. Последние особо вкусны и ароматны. А иные так хороши, что не уступят по качеству яблокам культурных сортов. Если пересадить лесную яблоню в хорошее место, то даже при самом незначительном уходе она даёт превосходные урожаи.

Считается, что большая часть наших европейских сельскохозяйственных культур произошла из Персии, ещё более вероятно – из Туркестана, который на протяжении столетий был частью Персидской империи. И сейчас ещё на полянах и холмах встречаются, видом своим напоминающие культурные посевы, дикорастущие рожь, пшеница, ячмень и овёс.

Мой стол не отличался разнообразием: рис, пшеничные или ячменные лепёшки; последние особенно неудобоваримые и невкусные. Очень редким деликатесом были яйца, ещё более редкими – суп и плов, так как яйца и баранина были дороги и дефицитны.

Часто шли дожди, и мне не всегда удавалось развести костёр, хотя запас дров и трута имелся достаточный. Спички, низкого качества, в сырую погоду отказывались воспламеняться, и мне пришлось позаботиться о том, чтобы поддерживать в тлеющем состоянии угли в специально устроенном очаге из камней.

При посредничестве сартов, обеспечивавших меня хлебом, мне удалось нанять пару человек для постройки небольшого навеса на солнечной прогалине, а также небольшого погреба для дров и припасов. Из веток и трав, источавших приятные запахи, я обустроил себе очень удобное спальное ложе.

Лес был полон птиц. Всю ночь до раннего утра не умолкали соловьи, затем со своими трелями вступали дрозды. Мне особенно нравилось пение дрозда лилового ( Myophonus temmminckii ) (53) , довольно крупной птицы с оперением пепельного оттенка. Весь день раздавалось глубокозвучное и весьма громкое воркование голубей, коим вторили горлицы на более нежных нотах. Очень красива райская мухоловка ( Chitralia paradisea ) (54) ; у петушка хвостовые перья тонкие, ближе к концу широкие, что придаёт птице в полёте несколько необычный вид. Вообще-то она коренной житель жарких районов Индии, но гнездится в некоторых немногочисленных лесистых долинах наших гор и улетает в Индию только на зиму.

Неподалёку от моего жилища в густых зарослях чертополоха находили себе пищу стаи щеглов восточных (Carduelis orientalis) (55) , коих пение доставляло мне изрядное удовольствие. Отличались красотою, хоть и не были гостями желанными золотистые щурки -пчелоеды ( Merops apiaster ) (56) со своим ярким золотистым и зелёным оперением – беспощадные истребители пчёл, коих поедают в огромных количествах. Те знают своих врагов и как только заслышат их щебет, остерегаются покидать ульи. Щурки наносят существенный урон пчеловодству, так как одна особь может поедать до нескольких сотен насекомых в день. Пчелоеды любят отдыхать на ветвях, поэтому жители Семиречья размещают свои ульи на самых открытых местах, где нет деревьев и кустарника.

Однажды вечером в довольно поздний час я отдыхал под огромным деревом грецкого ореха и любовался игрою лунного света на травянистой поляне, когда услышал лёгкое шуршание и хруст веток в лесных зарослях. Я тотчас же насторожился и замер в ожидании. И через мгновение из леса явилось целое семейство кабанов. Впереди, как ему и положено, шествовал огромный боров, его клыки белели в лунном свете; за ним свиноматка и полдюжины почти взрослых поросят. Прошли спокойно всего в нескольких шагах от меня и скрылись в ближайшей лощине у реки, где принялись купаться. Я не имел оружия и упустил блестящую возможность обеспечить себя свежим мясом, столь редко появлявшимся на моём столе.

Другой раз, так же вечером, прогуливаясь по лесу неподалёку от своего жилища, я встретил самку дикобраза с семейством из восьми комичного вида детёнышей. Они ничуть не были напуганы мною и спокойно удалились.

В скором времени прекратились дожди, и установилась чудная погода. Ночи были мягкие, и я мог наслаждаться прогулками по лесным тропам при свете луны. Пробиваясь сквозь листву, свет лунный придавал местности вид нереальный, фантастический. Я любил, стоя под деревьями, всматриваться в контрастно освещённые прогалины. Картина всякий раз была настолько волшебной, что казалось, вот-вот явится компания эльфов и гоблинов, которые закружатся и помчатся в своём безудержном танце.

Однажды явился ко мне с визитом мой приятель Б. Он доставил несколько писем и газет, сообщил самые последние сведения о произошедших событиях. Особенно порадовали меня известия о наступлении Колчака. Долго обсуждали, что для меня было бы желательнее – оставаться на месте или же через горы перебраться в Семиречье, где я смог бы перезимовать с меньшими неудобствами и в большей безопасности. В любом случае мы не сомневались, что весной усилиями Колчака и Деникина Россия будет навеки освобождена от интернациональных мошенников, выродков и германских агентов, присвоивших себе громкозвучное имя «Правительства Рабочих и Крестьян».

Решили, что лучше всего мне было бы пройти сквозь Семиречье; главная трудность состояла в том, чтобы проскочить мимо очень опасного места в Чимкенте, где подвергают аресту каждого мимо проходящего и держат в заключение «до выяснения обстоятельств задержания». Мои ташкентские друзья брались обеспечить меня всем необходимым для похода, включая документы и всякого рода «мандаты».

Пренеприятнейшим известием был арест большевиками моего друга, полковника П. Г. Корнилова (57) , брата знаменитого генерала (58) . Полковник скрывался в окрестностях Ташкента. Он тщательно маскировался под киргиза, мог бегло изъясняться на языке сартов и настолько убедительно выглядел как местный житель, что когда однажды явился ко мне в таковом виде, никто в моём домашнем окружении не мог распознать в нём русского полковника, его принимали за киргиза, зашедшего по делам охоты или горного промысла. Ему ничего не стоило бы скрыться в Фергане или где ему угодно, но он предпочёл оставаться как можно ближе к своей несчастной семье и малолетним детям. Они жили буквально как нищие, Советская власть отняла у них всё, что можно, даже детскую одежду и бельё. Корнилова случайно распознал почтальон, он же сообщил большевикам место, где полковник скрывался. Радость мерзавцев была безграничной, им для окончательного триумфа не хватало лишь моей поимки. Я же был несказанно подавлен арестом П. Г. Корнилова, это было как удар грома при ясном небе, и как раз в тот момент, когда моя созерцательная жизнь один на один с природой успокоила раны моей души и принесла некоторое утешение.