Валерий Юабов - Всё Начинается с Детства

Нас с Юркой аккуратность Чубчика и смешила, и злила. Ведь за столом бабушка Лиза постоянно ставила нам его в пример.

Но сегодня меня занимало другое…

Сначала Чубчик делал вид, что не замечает меня, что он за столом один и ест в свое удовольствие. Потом взгляд мой, очевидно, стал его раздражать. Действительно – я должен чувствовать себя виноватым, сидеть тихонько, опустив глаза. А почему-то таращусь…

Теперь Чубчик уже не выглядел таким безмятежным. Он стал поёрзывать, выгибаться, как кот перед боем, приникая к столу то правым, то левым боком. При этом он пыжился – так, по крайней мере, мы с Юркой называли стремление Шефа выглядеть грозным.

Пыжился Робик при помощи усиков. Усики были короткие, жесткие, ничем не примечательные. Но когда Робик злился, он сначала опускал верхнюю губу, потом начинал медленно скалиться, приподнимая ее, – и усики при этом шевелились, топорщились, в какой-то момент напоминая щетку для обуви. А под ними сверкали белые зубы…

Напыжившись, Робик наконец-то поглядел на меня и изрек:

– Сегодня отцу позвоню. Пусть забирает.

Отцу… Но даже этого я не испугался. Очевидно, в меня вселилось нечто вроде Юркиной бесшабашной смелости. К тому же, на лице у любимого дяди появилось еще кое-что смешное… Почему-то и это прибавляло мужества. Точно! Как я сразу не заметил? На лбу, чуть повыше бровей, красноватое пятнышко… Размером с пятак.

Ай да Юрка!

Не спуская глаз с Чубчика, я усмехнулся и придвинул к себе пиалу с маслом.

– Звони, звони!

Робик выскочил из-за стола и, хлопнув дверью, вышел из комнаты…

– Ну как – полезли? А?

Юрка давно уже позавтракал и ждал меня во дворе, устроившись так, чтобы не попасться на глаза Чубчику. От отца ему, возможно, уже досталось, но ведь Юрка – привычный… Сейчас взрослые разошлись и Юрке не терпелось приступить к делу. Он не раз уже призывал меня заняться соседским абрикосом. Его ветки, усыпанные спелыми плодами, виднелись за задней стеной нашего дома. Там, где была когда-то наша квартира и где теперь жил Робик с женой.

Зачем нужны были эти абрикосы? Ведь мы и своими уже объелись. Так нет же – Юрка напомнил мне, что соседские абрикосы не только гораздо крупнее наших, но гораздо ароматнее и слаще.

– Забыл ты, что ли? Или скажешь – не пробовал?

Абрикосовое дерево соседа росло, втиснувшись в узкий угол между стеной и навесом для коров. Как оно умудрилось вырасти в таком тесном и тенистом месте – было загадкой. Но дерево выросло, вытянулось выше крыши, ветвистое и довольно щедро плодоносящее. Это, разумеется, было видно и с нашего двора… Ну, конечно, с нашей урючиной соседский абрикос никак не мог тягаться – ни величиной, ни обилием плодов. Но какое дерево возможно сравнить с нашей урючиной? Смешно даже!

На крышу бани можно было залезть по приставной лестнице, которая лежала у стены за топчаном. Мы с Юркой делать этого не собирались. Глупо выставлять посреди двора такую заметную вещь, как лестница. К тому же, баня была не очень высока, а рядом росла урючина. Обхватишь руками ее нижнюю толстую ветвь и, держась за нее, начинаешь шагать вверх по стене бани, постепенно принимая горизонтальное положение. Прошагаешь сколько сможешь, перехватишь, оттолкнувшись, ветвь, что повыше – и снова в путь… Пожалуй, труднее всего сделать последний рывок: находясь «на весу», оттолкнуться от ветки что есть силы и швырнуть к крыше все свое тело. У-ф-ф! Ты на крыше…

На бане крыша толевая. Но сейчас она покрыта плотным, пестрым покрывалом. Урюк! Бабушкин бдительный взор почему-то упустил это крышу никто не чистит. Урюк постепенно подсыхал на азиатском горячем солнышке и превращался в настоящую курагу – сладкую, такую тягучую, что к зубам пристает… Первый этап своего пути мы завершили маленьким пиршеством.

Вообще крыша бани – это царски накрытый стол для птиц, букашек и муравьев. Никто их здесь не тревожит, никто не швырнет галькой, не попытается поймать. Разве что кошка заберется. Но фрукты кошек не интересуют. Словом, прилетай и ешь на здоровье! Так, несомненно, и происходило: на крыше было полно поклеванных урючин и начисто объеденных косточек.

На соседнюю крышу мы залезли без труда – дом был примерно на метр выше бани. Плохо было другое: крыша эта, покрытая листовым железом, ужасно грохотала! Вроде бы и не тонкое было железо, но оно прогибалось под тяжестью идущего – и тут же раздавался звенящий, гулкий, похожий на выстрел из пистолета звук. Нам-то, конечно, этот грохот ничего, кроме удовольствия, не доставлял. Бежишь, а за тобой «Тах! Тах! Тах!» – ну, просто автоматная очередь. Хорошо, весело! Но это – тебе, а не тем, кто сейчас в комнатах. У них там барабанные перепонки лопаются. И если ты на крыше без разрешения – жди беды.

Услышав над головой подозрительный шум, бабушка Лиза тут же выходила на крыльцо. Лицо у нее было испуганное и напряженное. Одной рукой она потирала спину, другой крепко сжимала ручку двери. Чтобы рассмотреть крышу, она вытягивалась так, что даже казалась выше ростом, задирала голову и протяжно вопрошала:

– Ки буд вай?

Интересно, думал я, если бабушка боится, что на крыше сейчас вор – неужели она надеется получить от него ответ? И неужели она считает, что все воры Ташкента говорят на ее языке?

Бабушка долго вслушивалась, потом начинала оглядывать двор – и убедившись, что нас с Юркой нигде не видно, догадывалась, кто грохотал по крыше. Тут поза ее становилась не такой напряженной, выражение страха исчезало и бабушка Лиза громогласно сообщала, что она думает о мальчишках, которые безобразничают на крыше, разрушая ее, пугая людей и подвергая смертельной опасности свою жизнь…

Попавшись раз-другой, мы с Юркой научились ходить по крыше бесшумно, без единого «выстрела». Ноги надо переносить медленно, осторожно, стараясь наступать только на швы между листами железа… Словом, требуется большое искусство.

Мы благополучно проделали этот трудный путь и оказались над двором нашего соседа Самыка.

Это был настоящий узбекский двор, его можно было бы с успехом демонстрировать на любой сельскохозяйственной выставке именно под таким названием. Почему на сельскохозяйственной? Потому что огород на этом дворе, не таком уж большом – лишь немного побольше дедова – был замечательным, просто образцовым. На грядках стройными рядами стояли кусты помидоров, подпертые палочками. Помидоры выпирали во все стороны, такие громадные и мясистые, что, казалось, подпорки не выдержат. Плети огурцов выглядели ничуть не хуже. Стручковый перец, всякая зелень для салатов – в Узбекистане знают толк в съедобных травах – все это буйно росло, кудрявилось, наполняло двор вкусными запахами.

Самык держал и скот – корову и черного, свирепого быка. Сосед очень ценил этого быка – вероятно, он был хорошим производителем, а Самык жаждал умножить свое стадо. Играя на улице, мы не раз наблюдали, как Самык выводит своего быка пощипать травку на берегах Анхора. Вокруг могучей бычьей шеи была обвязана толстая веревка, заменявшая поводок. То ли она раздражала быка, то ли, попав на улицу, он опьянялся надеждой получить свободу – только он тут же начинал рваться, храпеть и пытался избавиться от ненавистной веревки. Голова его пригибалась, глаза наливались кровью. Мускулистый Самык изо всех сил тянул за веревку, стараясь вести быка вплотную к стене. Бык сопротивлялся – тоже изо всех сил… Очевидно, потом, дойдя до травки, бык отвлекался, успокаивался, а может быть воображал, что уже свободен. Но здесь, в переулке, он продолжал бесноваться, храпел, брыкался и пытался боднуть Самыка. И однажды, как нам рассказывали, ему это удалось. Бедному Самыку пришлось неделю пролежать в постели. Но все обошлось и наш упрямый сосед продолжал выводить быка на травку.