Генрих и Ксения Корн - 12 месяцев. Необычные эротические приключения

– Звоните, кому хотите. Мне всё равно.

Я разозлился и оборвал разговор. Хотя мне не было всё равно. Вот уж кому-кому, а родителям пока ничего знать точно не следовало. Нет, я не боялся родителей, не маленький уже, но меня беспокоила их реакция. Могло быть всё, что угодно. Вплоть до разрыва. У нас и так отношения не ладились. Они жили в маленьком городке в области, навещали редко, а я их того реже. Обижались на меня, что живу своей жизнью и их совета не спрашиваю.

Так и вышло – худшие опасения оправдались. Не успел я прийти и толком всё обдумать, позвонила мать и сказала, чтобы я со своей «негоркой» к ним не являлся, и вообще забыл, что у меня есть родители.

Настроение у меня, естественно, испортилось. Ноеме рассказывать об этом не хотел, но она сама догадалась, что что-то со мной не так. Подсела ко мне, обняла крепко и начала допытываться:

– Что у тебя случилось? Это из-за меня, да?

– Ты выходила из квартиры сегодня? – спросил я.

– Да, я каждый день выхожу. А что?

– Куда ходишь?

– Работу ищу. А что?

– Нашла что-нибудь?

– Пока нет. А что случилось?

Я не стал скрывать и всё рассказал. Потом мы долго молчали.

– Мне жаль, что так вышло, – наконец произнесла она. – Это всё из-за меня. Хочешь, я уйду?

– Нет, – ответил я. – Всё нормально. Зачем тебе уходить?

– Но у тебя же неприятности из-за меня.

– У меня из-за тебя неприятности? У меня из-за тебя приятности! У меня до тебя были неприятности – моя серая и тоскливая жизнь. Я как будто и не жил, а спал, спал и спал под вот этот вот ноябрьский унылый дождик за окном. И вот теперь проснулся. И хочу жить. Хочу жить с тобой. Да, с тобой. А почему – нет? Потому что ты чёрная, а я белый? Да плевать я хотел на это! Ты же сама говорила, что это всё из-за того, что любви не хватает. А у меня хватает! Я, может быть, люблю тебя… А ты говоришь: «хочешь, я уйду»… Я прошу тебя, не надо уходить, Ноема. Мне хорошо с тобой.

И я улыбнулся ей. А она улыбнулась мне. Наши глаза встретились – по-человечески близко, ближе некуда. Наши лица встретились ближе некуда. Наши губы встретились ближе некуда и соединились в одно – цепко, открыто и так жарко, словно нас закружил жар африканского танца.

И этот танец продолжался всю ночь – до самого утра. Я обратился в ненасытного зверя, которому всё мало. Я хотел её каждую минуту, в минуте каждую секунду. Если её не хотел мой член, то хотели мои руки. Если её не хотели мои руки, то хотели мои губы. Если её не хотели мои губы, то хотел мой язык. Если её не хотел мой язык, то хотели мои глаза.

А она каждую минуту и в минуте каждую секунду отвечала мне. Во всём, по-женски отдавая себя полностью, всю до конца. Не было ни единого места в её теле, которого она бы не хотела мне отдать и которого не отдала с удовольствием, стоило мне только пожелать его. О такой девушке я и мечтал с того момента, как понял, для чего человеческий род делится на два пола. И пусть, что она чёрная. Она моя – и точка.

Утром мы лежали на диване голые и смотрели на карту Африки.

– Как тебе кажется, на что Африка похожа по очертаниям? – лаская волосы на моём животе, спросила Ноема.

– Не знаю, – ответил я. – Разве она на что-то похожа?

– Никто этого не видит. А я вижу в Африке мужской член.

– Член?

– Да. Смотри, он головкой обращён вниз. Головка – это где ЮАР, в южной оконечности. Западная часть – это мошонка, там, где-то под Сахарой, находятся яички. Если мысленно убрать мошонку, то чётко виден ствол, как у члена, – с севера на юг. Посмотри, разве нет?

Я посмотрел и действительно увидел в Африке член. Может быть, в этом мне помогли её руки. Когда она объясняла, что где у Африки находится, то как бы показывала на мне. Когда говорила про ЮАР, трогала головку. Про Сахару – легонечко сжимала мошонку и то, что у меня было в ней. Ну и так далее: с севера на юг, то есть во весь её кулачок. Показывала до тех пор, пока мой член не перестал лежать, как африканский, и круто не пошёл вверх.

– Ну, так уже не похоже, конечно, – сказала она и, передвинувшись к нему поближе, облизнула головку языком. – Совсем не похоже.

Дальше обхватила губами, и я почувствовал теплоту её рта.

– А член Африки какого цвета?

– Почему ты спрашиваешь?

– Потому что мне хотелось бы, чтобы он был одного цвета, а не как сейчас – в разноцветных заплатках. Чтобы Африка была единой страной, так, мне кажется, войны в ней прекратились бы. Чего делить, если одна страна?

– Было бы здорово. Это была бы большая страна, больше России. А цвет… Я хотела бы, чтобы как у тебя. Розовенький.

– Почему не шоколадный?

– Потому что мне больше нравятся белые парни. Странно, да? Ты не поверишь, но я всегда мечтала, чтобы у меня был белый парень.

– И что, у тебя были белые до меня?

– Не было. Потому и мечтала.

– Многие русские девушки, наоборот, хотят чёрных. Считается, что у чёрных парней большие члены, и они хорошо занимаются сексом.

– Нет, всё так же, как у белых. Это я про члены. А про секс… Было по-разному, но то, что с тобой, у меня никогда не было. Это правда.

– А у тебя было много парней?

– Сейчас… Подожди…

Пока мы говорили, я дошёл до финиша, и то, что из меня хлынуло, она проглотила с таким наслаждением, будто бы к ней в рот попала какая-то райская сладость, а не просто мужская семенная жидкость.

Она стёрла рукой остатки с губ и легла рядом со мной.

– Да, у меня были парни. Не скажу, что много, но и не мало. Сейчас их нет. Все они в прошлом. Сейчас есть ты. Тебе так важно, что у меня было до тебя? Если хочешь, расскажу.

– Нет, не хочу, – ответил я.

– А что хочешь?

– Тебя хочу. А ты?

– И я хочу тебя. Тебя и больше никого.

– Как ты хочешь?

– Хочу так, как хочешь ты.

Я встал и раздвинул её ноги, пожирая глазами те две шоколадного цвета складочки, теперь разомкнутые настежь, непостижимо прекрасные, как весь этот мир. А потом припал к ним своими губами.

Субботу мы провели в постели. Ели голыми, пили вино голыми. Не расставались ни на минуту, вместе мылись, даже в туалет ходили вместе. Без всякого стыда. Дурачились, рассказывая о себе интимные истории. И любили друг друга. Ещё и ещё, и ещё.

В воскресенье Ноема предложила погулять. В этом у неё был какой-то скрытый вызов. Наверное, думала, что я постесняюсь идти с ней по городу под ручку. Однако она не знала, что мне не только не стыдно пройтись с ней за руку на глазах у всех, но мне это даже в радость. Что я созрел для много большего: идти с ней рука в руку не только по улице, но и по жизни.

Мы шли, с каким-то даже удовольствием ловя на себе удивлённые и нередко брезгливые взгляды прохожих. С каждым таким взглядом Ноема всё нежнее и крепче прижималась ко мне, и я не выдержал, разом выпалил своё окончательное и бесповоротное решение: