Наталия Медведева - Любовь с алкоголем

Певицу проводили под аплодисменты и возгласы Коннери «Товарищ!» Римма с аккордеонистом продолжали играть, правда, отойдя слегка в сторону и освободив центр для танцев. Ну и гости, ради смеха скорее, чем всерьез, танцевали танго. Сазерлэнд пригласил Славицу. «Он, наверное, один. Без женщины». Он не был личным другом мистера Сириса, а был приглашен Майклом Кэйном, так и сидящим на диване, зажатый с двух сторон азиатской женщиной и парнем в серебристом таксидо. Славка подумала, что эти три актера, пожалуй, ее любимые, еще с юности. И вот она среди них, танцует даже с одним. Сазерлэнд танцевал ненавязчиво, не стараясь танцевать танго. У него была слегка влажная ладонь, в которой он легко держал Славкину руку. Она-таки коснулась его рыжих волос, и они действительно были очень нежными. Шон Коннери стоял у бара и учил двух гостей пить водку залпом. Славица с Сазерлэндом тоже подошли.

— Где же ты была, когда мы снимали «Из России с любовью»?! О, мы бы с тобой устроили… — Коннери запрокинул еще одну рюмку.

— Это надо было спросить у русской певицы… Мистер Брокколи тоже недавно пожалел, что меня не было. А я нет. Потому что сейчас я бы была уже старенькой, мистер Коннери! — и Славка в свою очередь, демонстративно, запрокинула рюмку водки.

— А, югославы! Они еще сильнее русских! Водка!.. Брокколи, Брокколи… старый Брокколи! На здоровье! Хоп! — Шон Коннери сгибал колени, приседая в такт веселой уже музычки.

Вот он развел руки в стороны, вытянул их вперед и пошел на середину зала. Римма тоже подошла ближе к центру, старательно аккомпанируя Агенту 007 в его попытках танцевать русский танец. Славка подумала, что, видимо, они втроем здесь оказались по случайному совпадению — снимаются вместе. «Сколько миллионов сейчас сконцентрировано в этой комнате, в этом зале президента всех «Ай Магнии», плюс его личный капитал, плюс капиталы всех этих трех, плюс миллионы, которые принесет фильм!» Русская певица уходила — как-то торопливо и смущенно. Три любимых актера Славки поцеловали певице руку. Как-то размеренно и грациозно даже; Коннери на секунду будто отрезвел, Кэйн приподнялся с дивана и коснулся оправой очков ее руки, Сазерлэнд поднес к губам обе. Может, они помнили, что сами когда-то были начинающими актерами и выступали, где придется… Русскую певицу эта мысль, видимо, не посетила, потому что она быстро скрылась за дверьми с мистером Сирисом, расплачивающимся с ней в холле. Шон Коннери тем временем, уже с рюмкой в руке, вытащив Славку на середину, бегал вокруг нее на полусогнутых, приседая, пытаясь даже исполнять эти русские «па» с выбрасыванием ног вперед. Он приземлился несколько раз на задницу, и Сазерлэнд с вернувшимся мистером Сирисом поднимали его. «Э! Хоп! Товарищ! — кричал Агент 007. — Давай! Русский! Оооо!» Он вполне походил на русского пьяного мужика. Славка тоже пыталась танцевать что-то народное, кружась на одном месте, разводя ручки лодочками. Римма наконец сменила мелодию на медленную, и гости радостно плюхнулись на диваны. Капризная блондинка с брезгливостью поглядывала на Коннери, так и не вставая с подушек. Видимо, ей хотелось, чтобы Агент 007 был всегда молодым, без глубоких морщин на лбу и у рта, не полысевшим, в таксидо и бабочке, может, даже в корсете, а не с брюшком, слегка свисающим над ремнем брюк, не с раскрасневшимся от водяры лицом, кричащим интернациональную галиматью, ей хотелось вечного мифа кино, блондинке. Потому что кино, как сказала Шарлотт Рэмплинг (впрочем, это было общепринятое понятие), это фантазия, это возможность перенестись в иной мир, помечтать. «Кто это самовольно мечтает перенестись в концентрационный лагерь?! Даже такой, каким он показан в «Ночном портье», а? Абсурд…» — Славкино желание содрать с мира мифическую оболочку и принимать его таким, какой он есть — и в таксидо, и с вылезшей из брюк рубахой! — никогда не давало ей покоя и в конечном счете сводилось к пессимизму и нигилизму. Она могла бы сказать, что предпочитала таким вот Агента 007!

Появился сын мистера Сириса. Здоровенный парень, совсем не похожий на тонких и изящных родителей. Он бесцеремонно со всеми болтал, гоготал и хватался за свои широкие бедра. Римма с аккордеонистом уходили, и он поставил пластинку каких-то не очень агрессивных рэпперов и, взяв Славку за руку, потащил ее танцевать.

— Ты кто, сербка или хорватка? Или ты мусульманка? Ааа, мне плевать! — Наглый хозяйский сын Славке жутко не нравился, и она с сожалением поглядывала на Сазерлэнда, улыбающегося ей у бара.

— Ты что, рэп что ли любишь? — с усмешкой спросила Славка. Какой-то абсурд был в том, что он поставил пластинку рэпа. Рожденный в лос-анджелесских гетто, во всяком случае в это хотелось верить больше, чем в то, что его родили где-то в Белл Эйр! рэп в принципе был направлен против таких вот, как этот парень; толстобедрых миллионеров иранских! Ему, наверное, было лет двадцать пять. И конечно, он ходил во все модные дискотеки, типа мамэзон. И в них, помимо элегантного Боуи, крутили и рэп тоже! В этом, наверное, проявлялся кризис ценностей в мире. А в гетто можно было смотреть по ТиВи сериал о шикарной жизни в Беверли-Хиллз, как и в шикарном Беверли-Хиллз можно было, сидя в джакузи, смотреть фильм о гетто. Но от этого сближения мир только больше ожесточался. Люди в джакузи ни в коем случае не хотели поделиться в нем местом, в то время как из гетто люди рвали когти, круша и громя, обещая сокрушить и разгромить.

Майкл Кэйн встал с дивана и прощался с хозяином. Созерлэнд взглянул на Славицу, будто говоря: «Ничего не поделаешь». Видимо, он тоже должен был уходить. Славка отвязалась наконец от хозяйского сына и подошла к бару.

— Вы уже уходите?

Сазерлэнд взял ее за руку: «Да, к сожалению. Мы улетаем завтра рано утром… В семь утра». Славка усмехнулась в уме. Он добавил последнюю фразу, как бы уточняя и говоря: «Я не могу вас взять с собой поебаться, потому что придется так рано вставать…» Майкл Кэйн элегантно попрощался с ней. Шона Коннери уже увели под руки. Сазерлэнд поцеловал Славку в щеку, и волосы его опять коснулись ее щеки, но ей не хотелось уже сказать ему: «Заберите меня отсюда. От этого иранца, с которым я обязательно приземлюсь в койке, напившись!» Судьба уже проявила себя не по-товарищески, думала скуластая девушка, и бороться с нею было поздно. «Я всегда не с теми. Вместо того чтобы ехать с тонким и рыжим англичанином, я поеду с толстым арабом. Те, кто мне нравятся, либо этого не понимают, либо заняты, либо не понимают, что это они должны меня взять!» Хозяйский сын предложил подвезти Славку, вместо того чтобы вызывать такси, как она просила. Он выпил водку, грубо положил руку на Славкино плечо и повел к выходу.

В его громадном серебристо-розовом «Кадиллаке» орала музыка. Он с горем пополам спустился с беллэйровских холмов. «Где ты бываешь? Ты ходишь в Ле Дом?» — Он одной рукой лапал Славку, другой неуверенно держал руль.