Петр Кириченко - Край неба

Однажды, когда они сидели на скамейке в парке, он заговорил о расставании, но Стеша прервала его:

— Не хочу об этом думать, — сказала она, став сразу же грустной. — Главное, что мы встретились. Я не думала, что так бывает, — проговорила она совсем тихо и прижалась к Мазину. — Мне так хорошо с тобой…

Она призналась, что Мазин понравился ей сразу же, что в тот вечер, когда он заявился к ним домой, она заставляла себя не смотреть на него, но ей это не удавалось, и она злилась.

— Страшно злилась, — сказала Саша и даже глаза зажмурила, показывая, как она злилась. — Мама рядом, она же все поняла… Конечно, поняла, а потом я ей все сказала…

— Как все? — удивился Мазин, отстраняясь от Стеши и заглядывая ей в глаза. — Зачем?

— А у нас никогда тайн не водилось, — ответила Стеша. — И потом, это мое замужество… Это такая глупость. Ой, Володя! — прервала она сама себя. — Что мне делать! Я не представляю…

Она не договорила, замолчала, а Мазин покрепче обнял ее, подумав, что и он не знает — что же делать. Но после этого разговора, проводив Стешу домой, он долго еще думал, находя, что рассказывать матери не было никакой необходимости. Он считал, есть вещи, которые нельзя доверять никому, потому что они от этого что-то теряют. После думал о полетах, по которым соскучился, о друзьях и о той жизни, когда не приходилось особенно задумываться, потому что время определялось графиком вылетов. В этом графике расписана жизнь каждого пилота: улетел, возвратился, а там — снова вылет. Оказалось, за десять лет Мазин привык к такой жизни и, похоже, не хотел иной.

Последние дни Мазин был раздражительным, даже грубым со Стешей, и они ссорились из-за пустяков. Стеша в любой ссоре винила себя. Так же как и раньше, она торопилась на свидания, и была счастлива тем, что Мазин рядом, и очень удивилась, когда однажды ночью проснулась в слезах, с каким-то тяжелым чувством, долго смотрела в темноту, пытаясь вспомнить, что ей снилось, думала о Мазине и вскоре снова уснула.

Расставание вышло тяжелым, со слезами…

Стеша пришла грустная, но, как прежде, с нежностью глядела на Мазина, будто ждала, что он скажет ей что-то важное, успокоит и развеселит. Мазин молчал, ему тоже было грустно и еще как будто стыдно, тяжело было. Весь вечер они пробродили по улицам, говорили о чем-то неважном, а больше молчали. Когда же пришли к дому Стеши, постояли и настало время прощаться, Мазин сказал те слова, которые давно приготовил. Он говорил о том, что ничего лучше в его жизни не было, что он запомнит Стешу и что если ей когда придется туго, он непременно поможет. Он с таким трудом произносил эти, как ему казалось, хорошие слова, а Стеша слушала и ничего не понимала, что он говорит и зачем, — и только расплакалась. Мазину стало невыразимо стыдно, но, словно бы кому-то назло, он договорил до конца.

— Как же я теперь жить буду, — тихо, вроде бы и не ему проговорила Стеша, перестав плакать.

Мазин решил, ее тревожит то, что их многие видели вместе: он-то улетал, а Стеша оставалась, и поэтому ей было тяжелее. Мазин понимал это, но что сказать в этом случае — не представлял.

— Не обращай ты ни на кого внимания, — пробормотал он нерешительно. — Плюнь на них.

И обнял Стешу, но она, все так же не понимая, о чем он говорит, отстранилась и посмотрела на него: заплаканные глаза ее были большими и темными. Мазин не мог долго в них глядеть и как-то по-медвежьи привлек к себе Стешу, заглушая ее плач.

На секунду ему показалось, что он делает что-то не то, подумалось, что надо забрать Стешу с собою. От такой мысли ему стало вроде бы даже легче. Он гладил Стешу по плечам, по голове и просил не плакать.

— Хочешь, я тебе адрес оставлю?..

Стеша упрямо замотала головой, и тогда Мазин заговорил о том, что они могли бы уехать вместе. Стеша притихла, еще сильнее прижалась к нему, слушала. Мазин сам не понимал, зачем говорит то, о чем не думал: у него и в мыслях не было забирать Стешу с собой, но в те минуты что-то с ним произошло и он говорил о том, чему никогда не бывать.

— Я сам не думал, что так будет, — сказал он, волнуясь и даже комкая слова. — Понимаешь, не представлял… Ты бы поехала со мной?

Стеша, не отрываясь от груди Мазина, часто закивала головой, и это-то его и отрезвило; мелькнула в голове подлая мыслишка, что Стеша только и ждет, чтобы он забрал ее с собой. Он продолжал говорить, но тут же перевернул все так, что Стеша поняла: они никогда не будут вместе. Он даже сам не ожидал от себя ничего подобного… Прервав его на полуслове, Стеша оттолкнула Мазина, молча шагнула к калитке и уже из-за забора сказала:

— Можешь забыть все… Вины твоей нет!..

— Стеша! Подожди! — вскрикнул Мазин. — Ну, понимаешь…

Но Стеша уже ушла в темноту по дорожке.

Мазин постоял у забора, не решаясь уйти, смотрел на черные окна. Ему было по-настоящему стыдно. Затем, совсем запутавшись в своих мыслях, выругался тихо и ушел.

На следующий день он улетел в Красноярск.

Мазин надеялся, что Стеша скоро забудется, потому что он, возвратившись домой, начнет работать, жизнь его войдет в привычную колею: полеты, командировки, ожидание погоды, иногда — встречи с друзьями. Так он жил до встречи со Стешей и надеялся, что так будет и дальше. К тому же верил, что встретит какую-нибудь женщину не хуже Стеши. «Что еще человеку надо, — говорил он себе. — На одной свет клином не сошелся».

Сначала так оно и пошло: он не успел еще налетаться вволю, как ему предложили переучиться на поршневой самолет. Он с радостью согласился и на три месяца уехал в другой город. За учебой да за полетами некогда было особенно предаваться воспоминаниям, и Мазин оставался доволен тем, что Стеша вспоминалась редко. Переучившись, он стал летать вторым пилотом на поршневом самолете; работы хватало, и думать было некогда. Да и что было думать, если жизнь зависела от графика полетов, а график составлял начальник штаба. Так выходило, что он, планируя Мазина на вылет, решал, летать ли ему или же отдыхать. Если Стеша и вспоминалась, то Мазин утешал себя тем, что воспоминания эти чисто случайные и что она все больше забывается. Похоже, он убеждал себя, чувствуя, что вспоминает Стешу все чаще, и все чаще приходила какая-то тягучая тоска и раскаяние. Пришло время, когда Стеша стала ему сниться.

Как-то незаметно Мазин потерял интерес к работе, хотя по-прежнему готов был летать без удержу, потому что в самолете приходилось думать больше о погоде на запасных аэродромах и меньше о себе. Это как-то спасало, но мысли о Стеше преследовали Мазина, и однажды, когда подвернулся повод, он напился так, как никогда прежде. И даже пытался рассказать механику о том, что где-то живет женщина, которая ждет его не дождется, и что он полетит к ней. Механик ничего не понимал, потому что сам нагрузился основательно, но согласно кивал головой, приговаривая: