Сергей Рок - Алехандро Вартан [СИ]

— Как ты думаешь? — спросил я.

— О чем?

— Можно ли пройтись по времени назад?

— Я думаю, что можно.

— Ты ходил?

— Не помню. Я мог не ходить, потому что у меня нет такого времени. Что, если я — всего лишь персонаж? Тогда моё прошлое не может лежать в той же плоскости.

— Представь себе, что ты — на самой заре. И это — заря где-нибудь вне земных пределов, так как земли еще просто нет. Ты же понимаешь, что с глобальной точки зрения всё это по размерам очень незначительно. И не нужно ни к чему привязываться.

— Ладно. Но я не пробовал.

— Попробуй, — сказал я, — даже если ты и персонаж. Должна быть точка отсчета. Создания должны напоминать своего создателя.

— Но кто он?

— Важно, чтобы была память, — сказал я, — я бы выпил. Вина, прямо сейчас. Это называется расчувствованием. Может быть, это стыдно. Представь себе, нарушение регламента.

— При заступлении — да, — ответил Ортиц, — а потом ты предоставлен сам себе.

— А кто контролирует?

— Не знаю. Никогда не думал. Ага, система!

— Система, — ответил я, — значит, если ты захочешь узнать, кто такой создатель, именно система будет тебе мешать. Она будет прорываться тебе в мысли, эта система. Ты находишься сам в себе и копаешься в библиотеке. И она копается вместе с тобой. Но ерунда. На заре была Праматерь. А что было до неё, я не знаю. Во всяком случае, у меня имеются вполне ясные воспоминания об этом. Я уже предполагал, что если ты даже что-то помнишь очень отчетливо, это не значит, что данное событие имеет отношение к тебе конкретно к тебе. Это может быть память прототипа. Недавно я разговаривал с цыганом, и мои догадки подтвердились. Тут еще и качество носителя. Один — чётче, другой — более прорисован, а все остальные никуда не годятся. Но все они варятся в одном собственном соку.

— Борьба.

— Если борьба, значит, что-то не сформировалось, — ответил я.

— Бурление. Но я пошёл. Вот тебе сим-карта. Она звонит в пограничных местах.

— Куда звонить?

— Не знаю. Впрочем, вспомнил. Тут номера младших смертей. Я думаю, они к тебе присоединятся — им надо работать и нарабатывать опыт.

После чего я отправился назад, памятуя о той двери, куда не стоило заходить. И я не хотел ничего никому доказывать. Если существуют иные, какие-то перпендикулярные, направления, то и пусть себе существуют. Впрочем, странно, что всё это расположено именно в Ла Скала.

Вернувшись к театру, я предположил, что двери можно рисовать, не используя красок. Достаточно использовать перспективы воображения. Так я вошел в фойе, которое предшествовало Храму, совершенно другому, и здесь, видимо, мне предстояло отработать службу. Здесь же я встретил парня и девушку, мирно ожидающих меня на скамье.

— Мы ждём вас, — сказал парень.

— Нужно начинать церемонию? — спросил я.

— Там будет оркестр и исполнители.

— Хорошо, — ответил я, — я бы продолжил осмотр театра. Сдаётся мне, здесь есть и другие тайные залы и храмы. Вы давно работаете?

— Это в первый раз, — сказал парень, — еще недавно я жил. Теперь я служу.

— У тебя нет земного пути?

— Нет.

— И у меня нет, — ответила девушка, — но я готова работать. Мы оба новички.

— Что слушаешь? — спросил я, указав на плеер.

— Вот.

Песня была такова:

— Тогда я проверю, как идут дела в главном зале, и нужно будет сделать осмотр театра, — сказал я, — собственно, наличие большого количества дополнительных измерений вводит меня в замешательство.

— Мы здесь видели агента, — сказал парень.

— Что за агент?

— Не знаю. Он хочет нам помешать. Но что это за организация, мы пока не разобрались. Может быть, другая концессия? Надо быть внимательными. Это представитель какой-то другой Смерти. Он что-то задумал.

— Надо будет его изловить, — заключил я, — нечего тут шастать.

Я не собирался давать новичкам задания особенной сложности, посчитав, что им достаточно присутствовать на работе и выполнять небольшие самостоятельные планы. Ни к чему атака с шашками наголо. Тем более, что противник не ясен, противник скрыт, но он очевиден. Пусть обкатываются. Двигатель после выхода с конвейера также обкатывают.

— Осматривайте. Записывайте. Давайте обозначимся, — сказал я.

— Как.

— Допустим, вы будете агентом Х, — сказал я парню.

— Разговаривать строго на «вы».

— Да, это подчеркивает величие и структурность.

— А что делать с памятью? — спросила девушка.

— Вы будете агентом W. А что у вас за память?

— Я постоянно вижу себя, зависшей в каком-то облаке. Но облако ни в небе, ни на земле.

— Это мир мертвых, — сказал я, — хотя вы свободны от этого, но нельзя отрицать то, что вы не являетесь живыми людьми. Но это не должно вас пугать ни в коем случае, так как и неживыми вас нельзя назвать. Это очень просто. Когда человек умирает, его стирает река. Она — очищающая вода. Но тогда вопрос — зачем была жизнь, если всё стёрлось? В чем смысл. Ответ прост — стирается память непосредственно ваша. А копия остается. Потом происходит перерождение. Человек всегда ощущает свою прошлую жизнь. Она его может звать, но с этим ничего нельзя поделать. Но, если прийти в Дом Жизни и Смерти, можно встретится с собой. Это странно и даже немного болезненно. Вы вдруг узнаете, что жизнь и смерть шире, и ваша личность шире, она может напоминать целую книжную полку, может быть — библиотеку. С этим ничего нельзя сделать. Если вы однажды побывали в этом доме, то видения будут лишь усиливаться, пока вдруг не сгорит некая граница, и все вместе личности сольются, что приведет либо к сумасшествию, либо к образованию новой структуры. Это — математический дух. Это существо, которое в трудах людей не описано. Оно может жить само по себе, даже если не одухотворено, используя лишь огромный запас информации и некое ядро. Если ядро слабо, энергию можно подворовывать, не обязательно у человека. Математический дух может нападать на различных демонов.

— А дьявол? — спросил агент X.

— Дьявол — это директор. Кто-то должен смотреть за всей системой.

— Но он такой же?

— Нет. Его вообще нет, в принципе, в своём постоянстве. Это словно оперативная память. Она нигде не записана. Выключи питание, и данные пропадут. Но, чтобы личность дьявола существовала, в мире живут люди, которые играют его роль. Это театр. Но один конкретный человек не играет постоянно. Его вызывают на дежурство с определенной периодичностью. После чего он возвращается к своим обязанностям.

— А смерть?

— Ты. И ты.

— Хорошо. Но почему это чувство?

— Может, голод, — ответил я, — глаза хотят есть. Поэтому, вам надо срочно поработать. Иначе видения будут еще сильнее. А это ни к чему.