Анатолий Салуцкий - Немой набат. Книга третья

Умолк, медленно обвел глазами сидящих перед ним:

— Господа, как могло случиться, что должно было произойти, чтобы активно антипутинская властная верхушка, вскормленная ею провластная элита и ее сателлиты тех лет, ничуть не стеснявшиеся в открытом проявлении своих воззрений, — что должно было произойти, чтобы они практически полностью перекочевали в ряды президентской рати Владимира Путина? На целых восемь лет!

Валерий Витальевич вдруг выпрямился в кресле, порывисто, с чувством прервал:

— Спасибо, Александр Сигизмундович! Лады! Вернее, ве-ли-ко-лепно.

Обратился ко всем, почему-то в упор глядя именно на Подлевского:

— Теперь можно с абсолютной ясностью сформулировать и причины нашей духовной растерянности, и тему нашего мозгового штурма. Она, понятно, не касается исторических расследований событий 2012 года. После ухода Медведева и обнуления путинских сроков, когда сам Путин, по сути, объявил, что намерен остаться в Кремле минимум до тридцатого года, дыбом встает вопрос: что нужно и должно сделать, чтобы пойти на новый виток? Чтобы повторить маневр медведевских лоялистов 2012 года? При этом хочу предварить наш мозговой штурм оптимистической максимой: ничего не потеряно, пока не потеряно все!

После долгого молчания, повисшего в комнате, дав собраться с мыслями всем, в том числе и самому себе, начал как бы размышлять вслух:

— Ситуация в корне иная, попугайничать нельзя. Оставшись при Путине, люди медведевского призыва лишь слегка изменили лексикон, однако открыто, без политической двусмысленности и совлечения одежд продолжили прежнюю линию, убеждая президента в святости их рецептов, а если откровенно, навязывая ему свои взгляды во всех сферах жизни.

— Кроме международной. А еще вооруженческой политики, — веско поправил Виктор Тимофеевич.

— Ну, эти сферы вне наших интересов. Мы говорим о том, как сохраниться в путинской обойме. Уже ясно, что примитивный переход на державную риторику бесполезен, пафосная ерунда даже опасна. СМИ начнут подлавливать в формате «Было–стало». Нужны иные варианты. Но мне кажется, прежде чем перейти к выработке конкретных мер, следовало бы продумать общую стратегию, которая позволит органично запрячься в новую путинскую кадровую колесницу. Кстати, как бы на полях нашей дискуссии хочу напомнить фразу, которой Путин припечатал Ходора: «Поураганили в девяностые!» Ее надо держать в уме.

Аркадий, которому наконец-то открылись и замысел, и смыслы этого мозгового штурма, был потрясен их масштабным замахом. Вот это да! Не какая-то абстрактная частная проблемка, а задача поистине исторического свойства. Ее решение предопределит судьбы России! Вспомнилась одна из цитат, зачитанных Сташевским: инфильтрация в эшелоны власти, чтобы разложить или низложить ненавистный путинский режим. Перехватить управление страной! А по сути, говоря попросту, не допустить утилизации либерализации. Да, это великая миссия. Подлевский почувствовал себя участником исторического события, его мозг заработал с присущей ему изворотливостью и на уровне скоростного Интернета.

— Валерий Витальевич, — откликнулся он, — не буду рассыпаться в комплиментах, однако теперь, когда мне ясна задача, стоящая перед нашим высоким собранием, не могу воздержаться от восхищения. Вопрос затрагивает не только судьбы отдельных влиятельных персон, — выразительно посмотрел на Виктора Тимофеевича, — он на порядок, на два порядка значительнее. Из уст Александра Сигизмундовича мы услышали то, что знали, но забыли. Услышали в сгущенном изложении, в ослепительно-ярком свете. Здесь и теперь мы можем и обязаны быть откровенными. Простите за некую фривольность, но позволю себе напомнить известное высказывание о том, что свидание в Париже не терпит интимной недосказанности. Точно так же и в этом необычном страсбургском уединении нам надлежит говорить до конца. — Он отбросил слой дипломатической пудры, предстал таким, каким был на самом деле. — Маневр, совершенный в свое время близким мне по духу медведевским окружением, позволил на восемь лет сохранить — как бы законсервировать, пусть в неявном виде, — дорогие для нас принципы российского развития, не позволить радикалам из ура-патриотов извратить тенденции носителей передовых взглядов, заложенные еще светлой памяти Гайдаром.

Аркадий говорил возвышенным, отчасти даже выспренним слогом, стремясь произвести впечатление своей эрудицией, глубиной суждений. И, словно приветствуя его патетику, в этот момент зазвучал торжественный вестминстерский часовой бой. Подлевский умолк, пережидая переливчатый перезвон. Потом продолжил:

— Однако после ухода Медведева — стократно прав Валерий Витальевич — было бы нелепо вступать во фронтальное столкновение с консервативными силами, которые могут обосноваться под крылом у Путина. Очень, очень верно сказано о поисках стратегии для решения проблемы, исчерпывающе точно озвученной термином «инфильтрация». Хотя я бы еще более уточнил эту формулу. Сегодня речь идет о внедрении в эшелоны власти слоя людей глубокого залегания. У Путина вот-вот начнется активная кадровая путина, — нажал на букву «и», — как изумительно писал Тютчев, «новые садятся гости за уготованный им пир». Волны времени могут смыть примелькавшихся говорунов предыдущего периода, примитивно прославлявших деяния власти. И важно не упустить момент неизбежной селекции политиков, представ в новом качестве. Я позволю себе высказать один из вариантов стратегического плана действий.

Подлевский заговорил еще более горячо, убежденно, не только полностью завладев всеобщим вниманием, но и, по своему обыкновению, по опыту дебатов в «Доме свиданий», создав увертюрой некую интригу. В его сознании всплыла старая, знаменитая история советского академика Заславской, автора нашумевшей концепции сселения так называемых неперспективных деревень. Но отнюдь не судьба русской деревни, гибнувшей под напором той концепции, взятой на вооружение властью, волновала в данный момент Аркадия. Вспомнился «академический» в кавычках метод, который раскрылся в годы перестройки, когда Заславская стала одним из ее забойщиков. Тогда-то и выяснилось, что с 60-х годов это научное светило последовательно, одну за другой выдвигало целый ряд крайне спорных социально-политических идей, позволивших их автору возвыситься. При этом, как только проявлялись симптомы провала, неприятия жизнью одной идеи, академик немедленно провозглашала новую, еще более громкую, опять завладевая вниманием властей предержащих. Об этом ловком «фокусе» не раз судачили в тех кругах, где вращался Подлевский, считая, что шустрая социологическая «академша» перещеголяла своим умением угодить власти аж самого Трофима Лысенко с его кустистой пшеницей. И в патетический момент страсбургского мозгового штурма Аркадию припомнился именно лукавый метод академика Заславской.