Андрей Волос - Победитель

Через несколько секунд они слились воедино. Ромашов жал руку Большакову. Аникин хлопал по плечам Первухина, Епишев обнимал Астафьева, Плетнев навалился на Бежина, Зубов еще кого-то тормошил.

— Ну как?

— Яйца не поморозили?

— Во ряхи наели на афганских харчах!

— Ты не завидуй! — ответно громыхал Зубов. — Вам то же самое предстоит — сначала жрать без меры, потом срать без памяти!..

Побросали сумки на броню, расселись, закурили.

— Так что вы тут? — спросил Ромашов у Большакова.

— Да вот, видишь, собираемся, — показал Большаков на неразбериху формировавшейся колонны.

— Ну и ладушки… А с кормежкой, правда, как? А то уж мы давненько ничего на зуб не клали…

Кухня со всеми вместе таскалась по полю, ища пятый угол. Перебились сухпайками. И уже всерьез стемнело, когда наконец расселись по приписанным БТРам.

Колонна еще долго на разные лады ревела, пускала дым, стреляла выхлопами, но в конце концов все-таки стронулась и пошла в сторону Кабула.

Мосяков и Иван Иванович сели в «Волгу».

— Двинулись наконец, — буркнул Мосяков. — Во собираются — как вор на ярмарку!.. Ладно, и на том спасибо.

Иван Иванович осторожно выруливал на бетонку.

Мосяков хмыкнул.

— Знаешь, что это?

Он кивком указал на удалявшуюся колонну.

Иван Иванович замялся.

— Ну да… передислокация батальона?

— Не-а! — по-детски возразил резидент. Он поднял указательный палец и торжествующе сказал: — Это, дорогой ты мой, троянский конь!

Иван Иванович осклабился, пару раз гыкнул и прибавил газу.

Машину качало, двигатель ревел, механик-водитель скалил зубы, часто поглядывая на Плетнева. Все шло нормально, только изредка они обгоняли заглохшие БТРы, которые «техничкам» приходилось буксировать на гибком тросе.

Солдаты дремали, кутаясь в шинели. Часа через полтора машина дернулась и встала.

Плетнев выбрался на броню. Колонна стояла где-то на окраине Кабула. Начинало светать, в сиреневом небе над пригородным кишлаком торчали дымы — прямые как палки. Голые ветки деревьев серебрились от изморози. И отовсюду летел остервенелый лай собак — чуяли они их, должно быть.

Впереди виднелся задний борт «технички». Сзади — другой БТР.

На его броне теснились солдаты-«мусульмане». А на обочине толклась небольшая группа местных жителей — человек шесть мужчин в халатах. Солдаты оживленно отвечали на какие-то их вопросы.

Плетнев подозвал механика-водителя.

— Ты их понимаешь? О чем они говорят?

Сержант наклонил голову, прислушиваясь, потом стал разъяснять ему, как младенцу:

— Ну, один говорит — откуда вы. А этот говорит — мы советские… Мы, говорит, из Точикистон… А этот говорит — вам приехали помогать. А этот говорит — зачем нам помогать, нам и так хорошо. А этот говорит — нет, плохо! А этот говорит — немного подожди, все будет хорошо… — Сержант пожал плечами и закончил: — Эти афганцы тоже таджики. Зовут чай пить.

Он еще не договорил последнюю фразу, а Плетнев уже дико орал, размахивая пистолетом:

— Отставить базар! Молчать! Молчать, сказал! Молча-а-ать!..

Солдаты замолкли, недоуменно на него глядя — что за командир еще на их голову?

Откуда-то вынырнул Шукуров.

— С кем воюешь? — насмешливо спросил он, кивая на пистолет.

— Да вон, — сказал Плетнев. — Все тайны растрепали твои «мусульмане».

— Эти, что ли?

Шукуров наклонился и взял булыжник.

И пока тот летел в сторону БТРа, успел крикнуть:

— По местам! Люки закрыть!

Булыган с грохотом ударился о броню, а запаниковавшие солдаты уже теснились, ныряя друг за другом в люки.

— И все проблемы, — сказал Шукуров, приветливо смеясь. — По-другому они не понимают.

Минут через десять колонна снова тронулась и скоро уже длинной ревущей змеей петляла по улицам города. Плетнев заметил, что на одном из поворотов от нее отделилась рота десантных машин БМД и пропала в каком-то переулке. Сами они зачем-то свернули и двинулись к крепости Бала-Хисар, хотя нужно было ехать в противоположную сторону. Около крепости от колонны снова откололось несколько единиц бронетехники…

Уже отсюда взяли верное направление и скоро выбрались на проспект Дар-уль-Аман. Плетнев с легким волнением узнавал знакомые места. Миновали министерство обороны и Государственный музей… а вот проехали молчаливое и темное в этот ранний час Советское посольство!.. Должно быть, спят еще, — подумал он, вдыхая пыльный, казавшийся чуть сладким воздух Кабула. — Кузнецов спит… Вера спит!.. Спят, не знают, что он мимо них проезжает!..

Колонна уже двигалась по прямой асфальтированной дороге, ведшей к дворцу.

Впереди, на горке, виднелись двухэтажные здания из красного кирпича — заброшенные, нежилые… Это были недостроенные гвардейские казармы, в которых предстояло разместиться.

Подъехали, выбрались из машин — и уже через несколько минут казармы ожили.

Солдаты сгружали с грузовиков разобранные двухъярусные койки и матрасы, вереницей таскали их в здание.

В отведенной группе большой квадратной комнате с пустыми проемами окон и нештукатуренными стенами полы были разбиты и усыпаны обломками кирпича.

Нещадно грохоча железом, Аникин и Епишев собирали солдатские кровати возле окон, где было посветлее. Остальные подносили новые комплекты.

— Ну и сарай, — сказал Плетнев, озираясь.

— Почему сарай? Вот, смотри, из отеля «Хилтон» прислали, — возразил Зубов, с лязганьем и громом ставя у стены новую порцию разобранных кроватей. — Пусть, говорят, люди хоть поспят по-человечески. Ведь не звери же они, говорят, не животные! Не коровы!

— Спасибо им большое, — отозвался Аникин. — Душевный все-таки народ.

Зубов оживился.

— И не говори! Говорят, будем хорошо себя вести, нам еще и по матрасу выдадут!

— Да уж лучше бы в коровник, — заметил Плетнев. — Там теплее…

— Во-во! — обрадовался Зубов. — Погреться бы! С телками-то!

Епишев со звоном вытряс из стопы кроватных деталей квадратную дужку и подмигнул.

— Ничего, скоро тебя Ромашов чем-нибудь погреет!..

Потом сгружали боеприпасы, складировали у дверей патронные ящики. Потом Астафьев и Берлин съездили куда-то на БТРе, а вернулись с тюками афганского обмундирования.

Астафьев распаковал один и стал вынимать и раздавать комплекты:

— Приступить к маскараду!

— О! — воскликнул Зубов, подходя. — Это дело я люблю! Раздали маски кроликов, слонов и алкоголиков!

Он скинул собственную куртку, выбрал афганский китель пошире и начал надевать. При попытке сунуть вторую руку в рукав китель расползся по швам. Зубов растерялся.

— Ну как? — спросил он, глупо улыбаясь.

Все захохотали.

— Да ладно вам, — сказал Аникин, критически его оглядывая. — Нормально, чего вы… Веник к бороде привесить — чистый Дед Мороз!