Зуфар Гареев - Перевод Гоблина

Не так просто это сделать, между прочим…

Ксения Федоровна слегка наступает красной китчевой туфлей на башмак доктора.

– Наконец еще одна тема, которая волнует меня…

Она готовится цитировать, но падают очки.

– Подайте мне очки, пожалуйста.

Валерий Петрович пытается освободить ногу из-под красной туфли.

– Минуточку… Отпустите, пожалуйста мою ногу.

– А что с Вашей ногой?

– Вы на нее наступили.

– Разве? Это тоже надо записать… Фрейдизм – сложная штука.

Карябает ручкой, бормочет:

– «Наступила ногой…» Я не вижу, что я написала. Вы понимаете, что я написала?

Валерий Петрович заглядывает в записки:

– Нет.

Он подает очки.

– Это же элементарно! Бумажников отмечает: «Конечно, пациентка Л. отчасти правильно связала болонку в кресле с желанием получить удовлетворение нетрадиционным способом, но вызывает настоящее возмущение, что муж запер ее одну на два дня в квартире и подговорил психиатров объявить Л. сумасшедшей». Вы понимаете что произошло?

– Да.

– Мне тоже часто снится болонка в кресле – и что теперь?

Снова нечаянно наступает на ногу врача.

Она замечает Ирину, дамы здороваются. Ксения Федоровна садится за свободный столик, продолжая увлеченно читать, потом оглядывается вокруг.

– Светочка! – зовет она зычно.

Уборщица-студентка Света, жуя, испуганно выглядывает из дверного проема за стойкой буфета. Хватает швабру с ведром, торопливо дожевывая, спешит к Ксении Федоровне.

– Почему ты опять со шваброй? Сколько я могу видеть тебя со шваброй? Ты же свободная женщина, Света! Посмотри на себя: умная, интересная!

Света смущена:

– Ох, кто бы видел это, кроме Вас…

– Итак, расскажи мне, как часто тебе снилась игривая болонка в кресле, а я скажу, что тебе делать дальше.

– Болонка мне ни разу не снилась.

– Ну, хорошо, тогда я расскажу, какая болонка снится мне… Во-первых, на болонке неизменно синий ошейничек с бантиком. Заметь, всегда! Нет пока никакого намека, что это мужской половой орган…

Света непроизвольно хихикнула.

Ксения Федоровна наставила на нее округленные глаза.

– Ты это можешь представить?

– Да, если постараться…

– То есть, без намека?

– Да.

– Ну, милочка… А я не могу это представить!

В ее голосе – напор:

– И не хочу! Слышишь, и не хочу!

В огромной пятикомнатной квартире Ирины, как всегда, перед программой «Время» беспредел. Все силы снова брошены на сериал. Мухомор – в свободном плавании. Вот она зашла в комнату Дэна и стоит за спиной. На мониторе – какой-то похабный фильм.

На коленях Ирины – ошейник Дюка, она собралась с ним гулять. Собака топчется рядом, нетерпеливо вздыхая, устремив глаза в аську, где бегает курсор.

Ирина стучит:

А теперь, мой дорогой заказчик, я должна прогуляться с собакой, а потом и с Масяней. Приду – отпишу все остальное.

Мухомор бесстрастно слушает фильм в комнате Дэна.

Голос с экрана:

– Мы блондинок – только в задницу, Гарри, предупреждаю!

Другой голос:

– Жалко. Я бы и от других мест не отказался.

Дэн беспокойно оглядывается, замечает бабон.

– Ну, чего, Мухомор, круто?

Мухомор кивает, бьет хлопушкой по стене, ей кажется, что там муха.

– Ладно, а теперь свали. Детям до шестнадцати нельзя.

Деликатно отпрессовывает ее к дверям, но на бабушку нападает что-то такое, – она упирается, не хочет уходить.

Дэн кричит на всю квартиру:

– Палево! Мухомор озверела – прецца от порно! Уберите ее немедленно!

Хамса привычно визжит:

– Выключи порно! В доме ребенок.

Дэн заводится с пол-оборота; ему давно не нравится ущемление его прав:

– Заткнись!

Хамса неугомонна:

– Мам, посмотри, как Мамедова смотрит на Горохова… Господи, я просто плачу…

Верещит:

– Я тебе сейчас шею сверну, гад!

Дэн истерит:

– Мы блондинок знаешь где видали? Да и то самых достойных!

– А ну-ка повтори!

– Убери ребенка!

– Выключи порно!

– Убери ребенка!

– Выключи порно!

Хамса плачет:

– Мама, неужели ты за Горохова? Я тебя не понимаю, мама! Да я с вами с ума сойду!

Вазу – об пол!

– За Горохова?! Ты за Горохова? Ой, тупые!

Еще одну!

– Как я с вами устала!

Елена Леонидовна очень душевно плачет:

– Да, а как ты думала?

Рюмки – об пол!

– Не смей бить в моем доме вазы! Сначала поживи с мое! Мама, а ты за кого?

Полуглухая старушка немножко утеряла нить сюжета:

– Я тоже за Мамедову! Ты же видишь, как она посмотрела на Грушко! Какой это был взгляд!

Дочь в ужасе:

– Господи, мама, да ты с ума сошла! Откуда здесь Грушко? Грушко в «Золотом Сердце», а это «Женщина Без Судьбы»!

– А это кто?

Хамса визжит:

– Это Горохов, блятть! А это Мамедова. А там была Курицына и Цымбалюк… Тьфу, Цымбалюк… Ну, шатен такой интересный, помнишь?

Вазу – об пол!

– Помнишь, я тебя спрашиваю?! Сколько раз тебе повторять: вот Мамедова, вот Горохов! Это Горохов, а не Цымбалюк! Ну, или кто там!

Дэн уже устал бороться с цепкой бабкой:

– Слышь, Мухомор… Там Ваниш пришел, иди посмотри.

– Где? – оживляется Мухомор.

– На кухне стоит… Красивый, в лиловой рубахе. Прикольный, короче.

– Он что сказал?

Мухомор торопится на кухню к секс-символу.

Ирина, пристегнув Дюка, стоит в прихожей. Стук двери, – это закрылся Дэн, выпихнув, наконец, Мухомора из своей комнаты. Развернул снова экран.

Суматошный голос Елены Леонидовны:

– Денис, еще раз повторяю! Не смей закрываться в комнате, когда в доме маленький ребенок! Я тебя просила присмотреть!

Масяня ритмично прыгает на диване, голос у него звонкий как колокольчик:

– Мы! Блондинок! Только! В зад!

Хамса совсем озверела:

– Вы видели, что сказал ребенок? Вы видели? Вы – фашисты!

Ваза об пол!

– Вы все в этом доме фашисты! Выключи порно! Мама, ты куда? Сядь! Сядь, я сказала – справа сядь, не будь идиоткой! Баба, подметай! Подметай, я сказала, блятть, тупая калоша!

Ирина в прихожей зовет Масяню:

– Мася, маленький мой! Пойдем гулять!

– Ура! Черепаха Паша!

Ирина меняет ребенку шортики и маечку.

– Черепахе Паше особо похвастаться было нечем. У нее был только чепчик! Дюк, отойди!

Масяня подхватывает:

– И одна юбочка морковного цвета возрастом двести лет!

Ирина заставляет ребенка сморкнуться в платочек:

– Дуй сильнее! Да, она была на все случаи жизни. Еще раз сильнее! Давай вот эти топики, хорошо? Те – грязные.

Уходят. В дверном проеме стоят Мухомор и кошка Лама – смотрят им вслед. Слушают голоса Ирины и Масяни, которые все и дальше вниз по лестнице.

– … и ни одного сундучка? Ни одной помадки? Ни одного колечка?

– Ни одного. Ни колечка, ни помадочки… Поднимай ноги…

Поздней ночью у Ирины очередной крупный разговор с неведомым мужчиной.