Зуфар Гареев - Перевод Гоблина

…Спустя какое-то время запасливый китаец достает из кармана бинт, перевязывает голову Пенелопе, под глаз – пластырь… Аптечка у него всегда с собой, с Пенелопой нельзя иначе. Заботливо водружает парик на голову, они тормозят машину.

Водитель сочувствует девушке:

– Кто тебя так, милая?

– Плохие парни, – говорит Го.

Китаец садится спереди, Пенелопа сзади. Пенелопа достает косметичку, начинает колдовать над чертами своего удивительного лица.

– Я бы сейчас выпила чего-нибудь.

Водитель разочарован и раздражен своей недогадливостью:

– Милочка, что-то голос у тебя погрубел…

Пенелопа воздушно поправляет парик:

– Ты не на голос смотри, а в сердце загляни.

И она взбивает грудь с той стороны, где сердце.

– У меня двушка. – Хихикнула. – Настоящая… – Прыснула в кулак. – Отрастила…

Водитель закисает:

– Да уж, матушка, бля…

С подозрением уточняет:

– А деньги у вас есть, чтобы расплатиться?

Брезгливо бросает Пенелопе:

– Учтите, я натурой не беру.

Два дня не было Пенелопы в офисе, взяла, сердечная, отгул. И только в пятницу во второй половине припудрила несколько спавший фингал от таджиков и порулила на работу.

Ее обычный рабочий день начинается с уборки кабинета босса – Валерия Яковлевича.

Фингал фингалом, зато все остальное у Пенелопы безукоризненно. Платье выше колен, белый фартучек, парик, белый колпак. Так должна выглядеть уборщица в современном офисе.

Вытирая тряпочкой пыль, переставляя предметы на полка, Пенелопа любит попутно рассказывать одну из своих бесчисленных любовных историй. Шаткая собачка Эсмеральда в это время обычно стоит на столе и трясется – то ли от страха, то ли от холода, поворачивая голову то в сторону Пенелопы, то в сторону Валерия Яковлевича.

– И я так плакала вся, так вся плакала…

Валерий Яковлевич звонит по телефону:

– Вот именно.

– Потом я Косте сказала: я тоже натуральный парень, как ты, просто я люблю, чтобы на мне были женские трусики…

– Вот именно… Камиллочка, а где у нас Гордеев? Понял, понял… Так… И что трусики?

– Ну, я плачу вся и говорю ему еще раз: я такой же парень, как ты, просто я люблю целоваться с парнями…

Валерий Яковлевич скроллит адресную книгу:

– С парнями…

Пенелопа переставляет довольно большую статуэтку медведя:

– Ой, Валерий Яковлевич, не обращали внимания?

– Что такое?

– А у медведя – кокошки!

Валерий Яковлевич быстро прикрепляет к письму несколько файлов:

– Какие кокошки?

– И такие большие! Скульптор постарался, сразу видно, что «наш» был, из геев… Ой, а я погладила… – Пенелопа смеется. – Какая я дурочка, правда? Ну и вот… Потом я сделала ножкой так…

Отставляет ногу.

– Ого… Камиллочка, а Митрофановой Вы передали мою просьбу?

– А потом так…

– Ого… А кто с Митрофановой был на годовой отчетности?

– А глазками я сделала так, и еще взбила грудь. У меня в то время пока однушка была, это потом я гормоном подкачала.

– Гормоном подкачала…

Валерий Яковлевич ставит две печати, расписывается, берет какой-то конверт и выходит.

Бедная Софа ака Шалунья (на линии), бедная Софа…

Никакая она не шалунья! Мученица она, просто мученица в своей тесной кабине.

– Извините, мы на эти темы не разговариваем.

– Почему, Шалунья? – играет в трубке мужской голос.

– Это просто аморально. Я имею полное право отказаться от такого разговора.

И она отключается от линии, достает из сумочки пачку сигарет, выходит в курилку. Там Джулия.

Руки Софы трясутся от негодования.

– Опять с замашками педофила! Сегодня второй.

– Чего просит?

– Гоблин! Рассказать, как я была маленькой девочкой и меня подбрасывал какой-то мужик где-то в гостях…

В курилку заглядывает Валерий Яковлевич.

– Сегодня у Софы День педофила. – сообщает Джулия. – Уже второй позвонил.

Валерий Яковлевич принимает чашку чая от услужливой Джулии.

– Ну, ответ прост – отключаешься без комментариев.

Он внимательно смотрит на Софу.

– Соня, а может быть, Вы все-таки уволитесь? Вы еще молодая – к чему Вам такой экстремальный опыт?

– Я уже объясняла Вам, Валерий Яковлевич… Вы меня прогоняете?

– Нет, не прогоняю. Вы хотите быть смелой девушкой, – я это уважаю.

– А если бы Вы сейчас были студентом?

– Как психолог отвечаю – я бы тоже пришел сюда работать…

Джулия подхватывает с улыбочкой:

– Ну да, нам мальчиков-студентов очень не хватает…

– Я бы то же самое сказала.

– Но на практике получаются одни слезы. И дело не в педофилах.

– Я так хочу быть умной, интересной загадочной женщиной… Я не хочу, чтобы мне звонили педофилы и торчки. Я хочу быть секси, но секси по-настоящему!

– Вы знаете мою точку зрения на эти вещи. Ну какая Вы секси, Соня? Примерно до 28 лет женщина не может быть секси по-настоящему. Она не понимает, что такое секс…

– Ну, почему так? Почему?

Вообще, ей надо бы поучиться у Марианны. Марианна на линии спокойна как удав. Марианна обычно не теряет времени даром, разгадывает кроссворды «Для любимых хозяюшек». Хотя мужской голос терзает ее уши о-го-го как!

– Не называй меня «малыш», сколько раз повторять!

Марианна вписывает «сода».

– Хорошо, малыш!

– Не называй меня «малыш», сука! Я теперь вырос, я крепкий парень!

– Поздравляю.

Вписывает «соль».

– И теперь я хочу поставить тебя в угол без трусов и накормить манной кашей за все, старая калоша!

– О, какой ты грозный!

– С комочками! Как кормила меня ты – и стучала по затылку!

– С комочками… По затылку… Было дело, было…

Вписывает «лук».

– Я увижу во всей красе твою жирную задницу, за которой я плелся всю жизнь – то из детсада, то из школы… Она дряблая, как картошка…

– Согласна, за эти годы я несколько подурнела… Но как окреп ты, внучок!

Вписывает «укроп».

Короткие гудки, связь прервалась. Марианна, пожав плечами, выходит в курилку.

– Опять этот псих.

– Какой псих?

– Ну, «внучок». Взял сегодня отгул.

– На заметку женщинам, – поучает Валерий Яковлевич. – Что такое в данном случае геронтофилия? Ненависть к авторитарной бабушке, которая копилась с детства, по мере взросления приобретала сексуальную окраску – и теперь переросла в такой навязчивый синдром.

– От любви до ненависти один шаг, – философствует Джулия. – Обратное тоже правильно.

Марианна раздражена (но не более):

– Но сколько можно проделывать такую похабень с бедной бабулей? Уже второй год! При этом я должна есть манную кашу – и обязательно с комочками.

В кабине Ирины не так душно как в других, она несколько больше.

Валерий Яковлевич кладет перед Ириной письмо. Негромко говорит:

– От заказчика. Я так понимаю, сценарий номер три… Не подкачаешь? Твоя зарплата возросла в четыре раза.