Павел Верещагин - Арбалет

— Да вы что! А сколько было?

— Кажется, пять штук. Я же говорю — достойная вещь. Только за сегодняшнее утро купили два.

— Поздравляю! Вот как народ у нас живет! За арбалетами очередь стоит…

Трубка оставила без внимания сарказм Бурцева.

— Что-нибудь еще? — спросила она.

— Да! До которого часа работает ваш магазин?

— До двадцати ноль-ноль.

— Без обеда?

— Без обеда!

— Спасибо!

Бурцев повесил трубку.

Нет, вы видели? Совсем народ озверел. Еще обед не наступил, а магазин уже два арбалета продал. Вот людям денег некуда девать!

Бурцев подумал немного и набрал номер Айвазовского.

— Крематорий на проводе! — бодро отозвался друг.

— Как там поживает Вильгельм Телль? — пошутил Бурцев. — Много ли яблочек стрелами насшибал?

Айвазовский некоторое время молчал.

— Не смешно, — наконец проговорил он.

Бурцев и сам почувствовал, что не смешно.

Он хмыкнул и дал отбой.

Ну и ладно! Все это блажь! Что это, в самом деле, как декабрь — так Бурцева начинает колбасить. Поменьше нужно прислушиваться к своему настроению. Вон, Айвазовский! В любую погоду бодр и весел. И это правильно, товарищи!

Бурцев подхватил из-под раковины мусорное ведро, утрамбовал в него выпирающие через край коробки, накинул куртку и пошел на лестницу к мусоропроводу.

Открыв дверь с лестницы, он увидел, что у окна за мусоропроводом стоит средних лет женщина в стильной норковой шубке. Средних лет. Все еще красивая. С пышной шапкой уложенных волос. По всему видно, что не бедная. И хорошими духами, как оказалось, пахло от нее.

Бурцев удивился, а женщина, как показалось Бурцеву, едва заметно смутилась, как будто была застигнута на месте преступления. Она почему-то нервничала. Впрочем, это было едва заметно — женщина отлично владела собой.

— Вы что здесь делаете? — строго спросил Бурцев.

— Я? — Дама усмехнулась. — Я просто так…

Бурцева не удовлетворил этот ответ.

— Вы кого-то ждете? — уточнил он.

Она посторонилась, чтобы пропустить Бурцева к мусоропроводу.

— Да нет.

Бурцев посмотрел на женщину, на окно, возле которого она стояла, на ее сумочку, брошенную на подоконник.

Из окна открывался вид во двор и на угол стоящего рядом дома. Дом стоял торцом, но из окна была видна его тыльная сторона с подъездами.

«Может в окне кого высматривает…» — подумал Бурцев.

— Просто так здесь незачем стоять! — заметил он.

Женщина усмехнулась.

— Не будь занудой, морячок! — Она порылась в сумочке и достала узкую длинную пачку дамских сигарет. — Дай-ка лучше огоньку.

Бурцев внимательно на нее посмотрел.

Уже не юное, но тщательно ухоженное лицо, все еще красивое сильной царственной красотой. Легкие морщинки в углах глаз — от улыбчивости. Пышная шапка уложенных парикмахером волос.

Бурцев отчего-то почувствовал непроизвольную симпатию к этой женщине. От ее лица веяло каким-то особенным обаянием. С одной стороны было видно, что это женщина, привыкшая быть в центре событий, руководить, добиваться цели. А с другой — в ее лице читался интерес и снисхождение к людям, это было лицо человека, который знает, почем фунт лиха, человека, который любит жизнь, хорошую компанию, дружбу…

— Я не морячок, — строго заметил даме Бурцев.

Женщина достала из пачки сигарету. Бурцев заметил, что ее пальцы дрожат.

— А жаль, что не морячок! — усмехнулась она. — Но все равно, дай прикурить! — женщина махнула в его сторону тонкой белой сигаретой.

Бурцев пошарил в карманах куртки, нащупал зажигалку и зажег ее перед лицом дамы.

В это время в ее сумочке зазвонил мобильный телефон.

Дама, затягиваясь, кивнула Бурцеву, достала телефон и взглянула на экран.

— Да, Денис, — сказала она. Продолжая жадно затягиваться, она слушала некоторое время, причем ее лицо становилось все более и более упрямым. — Денис! Ёшкин корень! — наконец с вызовом сказала она. — Ты что, сам не можешь решить эту ерунду? За что я плачу тебе полторы штуки в месяц? Чтобы ты дергал меня каждые полчаса? Нет! Всё! Не знаю. Сам выкручивайся!

Она спрятала телефон и, хмыкнув, посмотрела на Бурцева: видишь, морячок, бизнес есть бизнес. Иногда приходится быть строгой!

Бурцев ничего не сказал, прошел мимо женщины к мусоропроводу, вытряхнул ведро и направился обратно к себе.

В конце концов это не его дело. Хочет человек стоять на лестнице — пусть стоит. Значит, нужно. Не террористка же она, в самом деле.

— Спасибо за огонек! — бросила ему в спину женщина.

— На здоровье, — ответил через плечо Бурцев.

Бурцев прошелся по пустой квартире, прикидывая, чем бы ему заняться. Поменял перегоревшую лапочку в прихожей. Вымыл посуду, скопившуюся в раковине с утра…

От нечего делать включил телевизор…

По всем каналам показывали какую-то муть. Причем по двум из них шли передачи про путешествия, еще по двум — телевикторины для эрудитов и еще по одной — учили печь пирожки. Бурцев телевизор выключил.

Он подошел к окну и, пока дома никого нет, решил покурить в форточку.

Двор погружался в сумерки. Старенький «москвич», лишившийся колес, стоял теперь на четырех стопках кирпичей. Двое подростков со старанием, достойным лучшего применения, пытались выломать из «москвича» руль. Было заметно, что они уже успели от нечего делать попрыгать на капоте и загнуть в корявую трубу крышку багажника.

У забора пустого детского сада, как узники, расплющив носы и лица о решетку ограды, стояли два малыша. Делать в грязном дворе было нечего. Малыши, которых выгнали на улицу подышать свежим воздухом, тоскливо смотрели на мир через решетку.

Вдруг на глазах Бурцева во двор с задней стороны противоположного дома прямо через пустырь медленно въехал новенький блестящий джип и, минуя открытое пространство, остановился у решетки детского сада. Из джипа вышел стремительный молодой человек с артистической челкой на лбу и в распахнутой щегольской дубленой курточке по пояс. Он обогнул машину, открыл пассажирскую дверцу и подал руку сидящей там женщине.

Двигаясь вплотную к стене дома, парочка свернула за угол и вошла в ближайший подъезд. "Зачем это было переться через кочки и ухабы, когда к подъезду можно было запросто подъехать с другой стороны? — удивился Бурцев. Но не успел как следует об этом подумать, потому что в его дверь позвонили.

«Кто бы это мог быть? — удивился Бурцев. — Не мои ли лахудры обратно пришли. Потому что им на улице показалось грязно…»

На пороге стояла женщина в норковой шубке, с которой Бурцев только что разговаривал на лестнице.

— Ты уж извини, морячок, — властным движением руки она отстранила хозяина с прохода и прошла в комнату, прямо к окну. — Твоих женщин, кажется, нет дома… А с лестницы не видно.