Гурген Ханджян - Тени улицы марионеток

— До утра оставить не смогу, — сказал сухонький старичок с выпученными жабьими глазами. — Два, от силы три часа, не больше.

— Не знаю... — девушка вопросительно взглянула на Каро.

— Ничего не поделаешь, — согласился Каро, хотя ему абсолютно не хотелось домой.

— Завтра пожалуйста, а сегодня не смогу, — покаялся старичок. — Ну я пошел, не буду мешать, — многозначительно улыбнулся он. — В серванте есть полбутылки вина, можете допить, если захотите. — И вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.

В соседней комнате раздалось шарканье его шлепанцев, затем заскрипело то ли кресло, то ли диван и, наконец, воцарилась тишина.

В скудно обставленной комнате стояла просторная кровать, отделенная от убогого старомодного буфета маленьким столиком.

— Хоть бы телевизор включил, — усмехнулся Каро.

— Думаешь, будет подслушивать? Ну и пусть себе подслушивает, это его маленькие радости, — рассмеялась девушка.

— Забыл заплатить, — вспомнил Каро.

— Успеешь, спешить некуда. Все равно не выпустит, пока не заплатишь.

— Не боится?

— Неприкосновенное лицо: инвалид войны, герой.

— Герой... — произнес Каро с горечью. — Мы все герои, жить — это уже героизм. И подлость.

— Странный ты какой-то. Случайно не философ? — Девушка стала раздеваться, и Каро увидел, что тело под плащом вовсе не голое.

— Может, поговорим немного? — Каро чувствовал себя полностью скованным.

— Из меня никудышный собеседник. Но послушать могу. Чего ты тратишься на разговоры?

— Не помешало бы познакомиться.

— А-а! — девушка пренебрежительно махнула рукой. — Поболтать можно и в постели. Ты не против? Под одеялом куда теплее. — На ней остались только узенькие трусики и лиф. — Снять или позже? — поинтересовалась она.

— Как хочешь.

— Хотеть должен ты. Одни любят раздевать собственноручно. А когда я начинаю ломаться, вообще сходят с ума. Недавно один тип всю меня искусал, как бешеная собака. Кое-как успокоила. Ну так как?

— Пока не надо.

— Вина принести?

— Если не трудно.

— Ей-богу, странный. Лампу погасить или ты любишь при свете?

— Погаси.

— Ты пока разденься и прыгай в постель, а я принесу вино.

Маленькие упругие девичьи ноги ступали мягко и бесшумно.

— Я тоже сделаю пару глотков, — девушка налила вина в единственный стакан, а сама выпила из горла, нырнула под одеяло и прижалась к Каро. Ее упругое тело покрылось мурашками. — Что будем делать? Ну? — сверкнули в темноте ее большие озорные глаза.

— Люби меня, — попросил Каро.

— С удовольствием. Как мать, как любовница или как дочь? — звонко рассмеялась девушка.

Из соседней комнаты послышался скрип.

— Все вместе, все сразу... Можешь?

— Ну и дела! Попробую, — девушка погладила Каро длинными, чувственными пальцами. — Губа распухла... Били?

— Били.

— Бедняга. Но ты ведь тоже врезал ему по морде?

— Нет, — простонал Каро, и вдруг из его глаз хлынули горячие слезы.

— Что-нибудь серьезное?

— Все нормально.

— Что же ты плачешь?

— Просто так. Сердцу захотелось. Давно не плакал. Ты куда?

— За платком.

— Не надо, вытри руками.

Девушка еще крепче прижалась к Каро и нежно просунула бедро между его ног.

— Кажется, ты уже хочешь.

— Хочу.

— Иди ко мне.

— Нет, ты ко мне.

— Изнасиловать? — рассмеялась девушка.

— Угадала.

— Странный мужчина.

Постепенно действительность стала отступать и наконец растаяла, сгинула вовсе. Осталась лишь девушка: обрамленное пышными волосами красивое лицо, приоткрывшийся рот, полуприкрытые глаза, здоровая кожа, тугие груди, гибкое тело. «Истинную цену молодому телу может знать только стареющая плоть», — успел подумать Каро.

...Потом, когда они уже одевались при свете лампы, Каро взглянул на девушку и с удивлением обнаружил, что еще недавно казавшиеся пленительными, соблазнительными линии теперь уже не говорили ему ни о чем.

— Наверно, любовные игры лесбиянок очень красивы, — неожиданно для себя сказал Каро.

— Мне до лампочки. Но могу организовать, есть такая парочка. Платишь и смотришь сколько влезет, никаких проблем.

— Если заплачу, они покажут, как ходят в туалет? — раздраженно спросил Каро.

— Нет ничего легче. Зря ты злишься. На свете все продается, и это, наверно, не так уж плохо.

Каро открыл ее сумочку, бросил туда деньги и закрыл снова.

— Обанкротился? — пошутила девушка, причесываясь перед зеркалом и краешком глаза наблюдая за действиями Каро.

— Почти половина зарплаты, — отозвался Каро безо всякого желания вызвать к себе жалость.

— Не густо зарабатываешь. Только не грусти, все равно ни на что приятнее этого не потратил бы.

— Я и не жалею Ты спросила, я ответил.

Девушка oбернулась и улыбнулась Каро. Она была по-прежнему очаровательна, по-прежнему совершенна, пленительна, желанна.

«Какую ловушку придумал Господь! — подумал Каро. — Космический блеф. Если бы он не подбросил нам этот сладкий пирог, мы бы, наверно, не выполнили бы заложенную в нас программу, потому что ни черта не смыслим в ней». Он подошел к девушке и обнял ее. Желание вновь охватывало его.

— Время вышло, — мягко отстранила его девушка.

— Ты обычно стоишь у гостиницы?

— Что, следующую зарплату тоже хочешь растранжирить?

— А на что приятнее этого можно ее потратить? — пошутил Каро и они захохотали вместе.

— Деньги героя оставь на столе, — напомнила девушка.

— Сколько?

Она взяла у Каро несколько бумажек и швырнула на стол.

Падал мокрый снежок и таял, едва коснувшись земли.

Со дня убийства внутреннее состояние Врежа менялось день ото дня. Он постепенно становился замкнутым и молчаливым, избегал смотреть в глаза отцу. Даже в беседе с ним отводил взгляд, стараясь поскорее закончить разговор и нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, при этом его лицо страшно напрягалось, не умея скрыть отвращение. Но бывало и так, что он подолгу исподтишка смотрел на отца, и выражение его лица то и дело менялось: гнев, недоумение, удивление, враждебность. Случалось, после долгого пронизывающего взгляда он вдруг срывался с места и бросался в объятия Каро. Изумляясь столь неожиданным эмоциональным порывам, Каро бывал бессилен отвести ласки сына и сам крепко прижимал его к себе. Однако чаще всего, измерив отца долгим взглядом, Вреж просто выбегал из дома с выражением брезгливости на лице. Каро был готов ко всему: его устраивало быть самым ненавистным для сына существом, лишь бы тот стал сильным, научился бороться, драться, выживать. Каро рассчитывал на то, что в один прекрасный день сын поймет его, но состояние резко менявшегося на глазах Врежа тем не менее удручало и тревожило. Правда, Каро надеялся, что эти явления связаны с переходным возрастом, но беспокойство все равно не покидало его душу.