Гурген Ханджян - Тени улицы марионеток

— Взял в долг, — сказал алкаш, усевшись. — Завтра отдам. Смотри, не плати, я сам достану где-нибудь и заплачу.

— Спасибо.

Вино показалось Каро не сладким и не горьким, просто не имеющим вкуса.

— Сладкое. Я больше люблю сухое, — сказал алкаш и добавил; — Нашел?

— Нет, — ответил Каро, даже не вникая в суть вопроса, ибо о чем бы его ни спросили в данную минуту, такой ответ был бы самым верным. — Я пошел, — отрезал он.

— Помешал тебе. Может, мне пересесть?

— Сиди уж. Далеко, близко — никакой разницы.

— Ладно, иди. Только смотри, не плати за вино, я сам откуда-нибудь достану.

— Не беспокойся, заплачу.

На улице было еще темно. От растаявшего снежного покрова остались лишь грязные клочья под стенами. Каро бесцельно брел по улице и не сразу догадался, что ноги сами ведут его в сторону церкви. Иллюзорный порыв, воздающий должное памяти! Церковь не вдохновляет, не говорит ни о чем. Что говорить? Кто будет говорить? Ему самому тоже не о чем говорить в церкви. Кому говорить? Его нет среди пылающих свеч, вызывающего рвоту запаха ладана, фанатиков с воздетыми кверху глазами. Его нет в этом лжехраме. Сюда Его водворило людское желание, подогретое воображением. Впрочем, Он всегда там, куда его водворяют. Чего стоит не имеющий пристанища Абсолют, место которому отыскивает распаленное, болезненное воображение?!

По железнодорожному мосту медленно полз товарный состав. И вдруг Каро с диким воплем сорвался с места и бросился под мост. Он кричал, что было силы, кричал так самозабвенно, что не заметил, как удалялся поезд, и последний вопль зазвучал уже в гулкой тишине. В окнах дома напротив возникли лица любопытных. Каро втянул голову в плечи и стремительно зашагал прочь.

Так и бродил он по улицам, растерянный, ничего не понимающий или слишком много понявший в этой жизни. Бродил и чувствовал, как меняется на глазах все вокруг: отчуждающийся мир, отчуждающийся город, незнакомые улицы. Люди застыли каждый на своем месте, каждый в той позе, в какой его застал миг оцепенения, и каждая из оцепеневших марионеток словно предлагала что-то. «Мне ничего не нужно», — повторял Каро, но оцепеневшие фигуры игнорировали его отказ, словно не веря тому, что на свете может существовать человек, которому ничего не нужно, или миг, когда человеку не нужно ничего. Но вот одна из марионеток качнулась, задвигалась и указала на едва различимую тяжелую деревянную дверь. Каро толкнул ее. Вопреки ожиданию, дверь поддалась достаточно легко. Там, за дверью открылась новая улочка — мощеная, узкая и темная. По обе ее стороны были расставлены друг за другом металлические клетки, в которых сидели звери и люди, кричавшие что-то, да так громко, что ничего нельзя было разобрать. А может, они просто безмолвно разевали свои пасти... Попадались пустые клетки, чьи распахнутые дверцы словно приглашали войти внутрь. Не устояв перед искушением, Каро вошел в первую же пустую клетку, захлопнул за собой дверцу и наконец вздохнул облегченно: «А здесь совсем даже неплохо». Но уже в следующий миг он вздрогнул от ужасного шума: кругом кричали, выли, мычали, стенали. Каро изумленно заметил, что он кричит тоже. По земле потекла струя крови. Из соседних клеток выскочили диковинные звери с окровавленными пастями и пытались перегрызть прутья клетки, в которой сидел Каро. А самые старые, чьи искрошенные клыки были не в силах справиться с металлом, пытались дотянуться до Каро своими омерзительными, страшными когтями. Среди зверей мелькали человеческие лица. Каро прижался спиной к задней стенке клетки и замер от ужаса. А количество нападавших все росло. Дикие вопли, красные пасти, желтые клыки, брызги слюны, зловоние глоток, кривые когти!..

Наконец Каро удалось выйти из состояния полного оцепенения. Он метнулся к двери, распахнул ее и побежал. Каро спотыкался, падал, поднимался и бежал снова, уклоняясь от тянувшихся к нему из клеток когтистых лап.

Наконец клетки остались за спиной и ужасный вой стих, но ноги не останавливались, продолжая бег. Реальность уступила место хаосу, смешались времена, иллюзорное и ощутимое, логическое и чувственное, разум и подсознание, и обезумевший Каро несся через это кошмарное измерение.

«Всякая система превращается в кошмар, если движешься быстрее или медленнее заданного ею ритма», — донесся назидательный голос.

Сместился угол преломления света, нарушились очертания предметов, бросало то в жар, то в холод. Вот снова та же улица марионеток, обитатели которой уже находились в движении. Каро увидел веревочки, дергавшие их сверху, снизу, с боков, и почувствовал, как он сам делает точно такие движения. Желая сорваться с веревок, он побежал быстрее. Веревки напряглись, натянулись, но не оборвались. «Остановись, раб Божий, куда ты несешься, очертя голову?!» — донесся голос.

— Суть ищу, суть! — завопил Каро, не сбавляя скорости.

«Ищи что-нибудь другое».

— Нет, ничего другого мне не нужно!

«Несчастный, неужели бесконечность может иметь суть?»

Голоса постепенно угасали и вместе с ними исчезали марионетки. Но город по-прежнему оставался чуждым, а улицы и люди — незнакомыми. «Наверно, лучше, когда все чуждо. Я не связан ни с кем и ни с чем, никому и ничему до меня нет дела. У меня нет ничего: ни дома, ни сына, ни прошлого, ни будущего... Меня не ждут, и я не жду никого. Чудесно!» — мысленно кричал Каро, продолжая свой безумный бег по полнейшему абсурду и желая раствориться в этом абсурде, самому превратиться в абсурд и смеяться, смеяться так, чтобы лопнуть от смеха!..

Возникшая из тьмы пара ослепивших его фар выскочила, как из засады. Каро очнулся, но остался стоять, как стоял, посреди улицы: уклоняться было поздно и бессмысленно. И возможно ли уклониться от этого?