Макар Троичанин - Вот мы и встретились

- Лерка, не мылься, тебе всё равно ничего не обломится. Садись!

Ошарашенный лектор только и успел промямлить, что месторождения открывают не в одиночку, а большим коллективом, но это огольцам было не интересно, и оставшиеся неудовлетворёнными любознательные завопили вразнобой:

- Я! Я! Мне! Мне!

Потерявший управление возбуждённой холерической аудиторией Иван Всеволодович умоляюще взглянул на Веру, и та, поняв его состояние, тут же поднялась и непререкаемо разрешила задать вопросы выбранным ею одному, второму, третьему… и вопросы были не заумными, не шкурными, и ответы следовали предельно простые:

- Какой вы окончили институт?

- Санкт-Петербургский горный.

- Какое у вас авто?

- Никакого.

- Есть у вас коттедж?

- Нет.

- Что делает ваша жена?

- Я не женат.

- Работают ли у вас китайцы и японцы?

- Нет.

- Сколько вы убили тигров?

- Ни одного.

- А медведей?

- Тоже.

- Кусали ли вас энцефалитные клещи?

- Бог миловал.

- Заплывают ли в ваше море киты?

- Бывает.

- Работают ли у вас женщины?

- Ещё как, – и так далее.

Оживившийся расторможенный дядя-геолог еле успевал отвечать и даже осмелился на красивый орнамент ответов о флоре и фауне тайги, всячески приукрашивая быт полевых лагерей.

Когда истязания «замечательного человека города» закончились, и они вышли вдвоём из школы, Вера улыбалась, довольная успешным мероприятием, а герой хмурился в противоположном настроении.

- Иван Всеволодович, - начала делиться впечатлениями Вера, - оказывается, в вас таится прирождённый учитель.

Скрытый педагог неуверенно хмыкнул.

- У вас в школе, наверное, нет мужиков-преподавателей?

-Ну, почему же, - возразила учительница. – Есть, и целых четверо: учитель физкультуры, учитель музыки, учитель технологии и труда и директор, который ведёт уроки обществоведения. А вы так хорошо рассказывали: сначала заворожили ребят, а потом быстрыми ответами так расшевелили, что никто не остался равнодушным, вот я и подумала, что вам и учительство по плечу. Я и то так заслушалась, что в какое-то время задумалась: а почему бы и мне не поехать куда-нибудь в дальние неизведанные края и начать новую, энергичную жизнь. Вдруг захотелось взбудоражить удобное вяло текущее существование, посмотреть на ваши лилии, хотя я не большая любительница цветов. – «Потому что у тебя чёрствая душа», - зло навесил ярлык недовольный собой несостоявшийся учитель.

- А чью поэзию вы любите? – спросил, пытаясь всё же понять как-нибудь характер соседки.

Она немного помедлила с ответом, вспоминая отзвуки рифмованных строк в душе.

- Особых пристрастий нет. Конечно, приходится много читать и перечитывать поэтических сочинений разных авторов самых разных эпох, но не помню, чтобы кто-то оставил наибольшее впечатление. – Ещё помолчала и неуверенно поправилась: - Разве только Тютчев да из современных - Ахмадуллина.

- Ну, а музыку вы, конечно, приемлете только классическую? – не отставал геолог-психолог.

Вера, не обижаясь, улыбнулась.

- К сожалению, у меня нет музыкального вкуса. – «Ясно», - сделал жёсткое заключение раздражённый Иван Всеволодович,- «чёрствая душа, начисто лишённая чувства прекрасного. Ей не учительствовать надо, а служить в армии». – Мне кажется, вы стараетесь узнать меня поближе, и в облегчение вам могу добавить, что люблю живопись, но только современную, что зовётся модернистской, над которой можно подумать по-разному, и каждый раз увидеть что-то новое и совершенно другое.

«Вот, вот», - тут же зацепился доморощенный психоаналитик, - «поскольку душа твоя молчит, не тормозит, то мозги заполнены перекошенными расчленёнными трупами с вывернутыми головами и конечностями и вынесенными наружу вытаращенными глазами и кричащими ртами на фоне знаменитых у идиотов квадратов, прямоугольников и колёс. Хаотическая Герника. Скучная, однако, творческая личность. Хорошо хоть, что не врёт и не притворяется».

- Как вы думаете, - воткнул ещё один шприц тестирования, - любят вас ученики?

Она опять долго не отвечала.

- Не знаю, - призналась, наконец, неуверенно. – Никогда не задумывалась на эту тему, - и, чуть оживившись: - Затяжных конфликтов между нами не случалось, всегда быстро приходили к взаимопониманию и разрешению.

«Нет», - решил он, - «не любят».

- Даже с этими… как их… - он поморщился, вспоминая, - …с Гугой и Лерой?

- Лера, которую на самом деле зовут Верой, - хорошая девочка, - встала на защиту подопечной нелюбимая учительница, - но с характером. Она живёт вдвоём с больной матерью, очень бедно, а ей очень хочется иной жизни, вот она и старается приукрасить её чрезмерным макияжем и надеждами на найденный клад, невесть откуда взявшееся наследство и обеспеченное замужество. Я её очень хорошо понимаю и, как могу, стараюсь внушить, что благополучие принесут только терпение, образование и труд.

- И есть успехи? – не поверил в добродетель куклы следователь-дознаватель.

- Трудно сказать, но я надеюсь. А Гуга, или Гриша по-простому, очень талантливый парень. Хорошо разбирается в математике, физике, химии и уже вполне сносно изъясняется на английском и немецком. У него исключительная память, она его спасает на уроках, когда он постоянно отвлекается, переполненный самыми неимоверными техническими идеями. Мне его жалко, - непоследовательно заключила Вера защиту вундеркинда.

- Это почему же, если он такой талантливый? – удивился Иван Всеволодович.

Вера объяснила:

- Такие, как он, не умеющие остановиться на одной задумке и довести её до конца, отвлекаясь на другое, никому не нужны ни на производстве, ни в науке. Ему сложно будет и в жизни, и с работой. Мы с ним много на эту тему рассуждали, он понимает, но сдержать себя не может, остаётся надеяться, что только пока.

До дома оставалось не так далеко, и Иван Всеволодович замедлил шаг.

- А мне почему-то показалось, что вы не очень-то увлечены учительством. Я не прав?

Вера взглянула на него сбоку ожившими глазами, в тёмных зрачках которых обозначились светлые точки.

- Да, вы ошиблись. Учительство я люблю, но не люблю учительствовать по указкам и инструкциям дилетантов от науки из нашего департамента образования. Приходится по этому поводу часто выслушивать нотации от директора. Хорошо, что он у нас умница и смотрит на мои педагогические вольности сквозь пальцы. Так вот и трудимся: с усердием, но с оглядкой.

У Ивана Всеволодовича от её признания потеплело на душе, повеяло родным и до тоски знакомым, да и она стала ближе и понятнее. Он тяжело вздохнул.

- У нас - то же самое. Как вы думаете, отчего это в последние годы расплодилось так много дурошлёпов во власти?

Вера не замедлила с ответом, очевидно, и её занимал этот вопрос не раз, когда приходилось внедрять идиотские наставления.