Константин Кропоткин - Призвание: маленькое приключение Майки

В Майкиной школе там располагалась столовая, но в «Детском мире» вместо нее была лишь глухая беленая стена с окном чуть побольше того, в которое отправились жужики.

— Всем по ранжиру! В строй! — раздался пронзительный женский окрик. — Только по карточкам с печатью. Без печати «Совета Дружины» карточки считаются неправомочными! — в окне торчало большое серьезное лицо в белых волосах и крохотной черной тюбетейке.

И немедленно составилась очередь. Извиваясь, она пересекла фойе из конца в конец.

Никифор, пристроившийся от окошечка совсем недалеко, прямо позади огромного кудлатого человека, сиял, как начищенный пятак.

— Дают! — воскликнул он.

— Дают, — не оборачиваясь, басовито поддержал его, стоявший впереди, великан.

— Что дают? — спросила Майка.

— «Справку» дают, — сообщил незнакомец, все также не оглядываясь.

Великан был занят. Он одновременно делал три дела: говорил, курил трубку и сквозь маленькую трубочку смотрел куда-то в сторону. Майка пригляделась. Вне всяких сомнений, он разглядывал в свою старинную трубу красавицу Телянчикову. Фотографа Варкуши рядом с смуглянкой уже не было, но, оставшись в одиночестве, Фея высилась еще очевидней, а красота ее переливалась еще ярче и убедительней. Казалось, что теперь она позирует уже не для стенгазеты, а для всей мировой общественности.

— Фасон прежний? — как ни в чем ни бывало, спросил Никифор кудлатого великана. — По килограмму?

— Как обычно, по куску на лапу, — великан без охоты засунул подглядывательную трубку в карман своих засаленных штанов. — Какая лапа такой и кусок.

— Это вы к чему? — Никифор посуровел.

— Следующий, — все кричала из окошечка женщина в тюбетейке. Несгибаемая, словно самый крепкий в мире металл, кудрявая блондинка сноровисто выдавала нечто округлое, завернутое в серую бумагу.

Великан пыхнул трубочным дымом, который сложился в бородатую козу с сизыми цветочками по бокам. Призрачная скотина лихо заскакала прямиком на выдавальщицу «Справок», будто собираясь с ней бодаться.

— Смотри, сам в трубу не вылети, — сказала блондинка, отмахнувшись. Коза послушно распалась на призрачные клочья. — Принимай!

Великан получил свой сверток, поставил закорючку в большой обтрепанной книге и, ни на кого не глядя, удалился.

— Алексей Лысиков. Мастер Леша. Золотая голова. Таких доносчиков мастерит, глаз не отвести, — Никифор шептал, а сам производил те же действия — роспись в книге, сверток на руки…

Глядя на него, женщина в тюбетейке помягчела.

— Могу удвоить? — вполголоса сообщила она, покосившись куда-то под прилавок.

Никифор странно посмотрел на Майку и, неопределенно повертев головой, заспешил сквозь толпу.

— Следующий, — прежним жестяным голосом закричала женщина-тюбетейка.

У Майки шла кругом голова. Какой увлекательный «Детский мир»!

«Слезы-грезы-козы».

Наилучшим этот мир не был. Наверняка.

Никифору пришлось поработать локтями, чтобы вывести Майку из толпы к одной из четырех боковых колонн, удерживавших потолок фойе.

— Ты меня здесь подожди, корявка. Я скоро. Одна нога здесь, другая там, — пробормотал он и тут же испарился.

«Наверное, что-то очень важное», — подумала ему вслед Майка.

Прислонившись к колонне, она стала изнемогать.

Майка терпеть не могла ждать, потому что это скучно, а от скуки она была готова на многое. Однажды Майка собрала картинку из паззлов, которые валялись без дела уже который месяц. А в другой раз забралась на крышу и навоображала себя впередсмотрящей юнгой большого корабля. Вообще, из-за вынужденного безделья фантазия у Майки разыгрывалось даже слишком, и она жалела порой, что не умеет писать также быстро, как фантазировать.

Сейчас девочка подумала про черную косу Феи Телянчиковой. «Если она гибкая и длинная, то почему бы ей не быть и ядовитой?» — придумала гимназистка смешную штуку.

— Следующий! Следующий! — то и дело раздавался окрик, возвращая ребенка в «Детский мир».

Здесь трудно было витать в облаках. Глядя на людскую вереницу, Майке показалось, что она смотрит какой-то очень старый, вышедший из употребления сон — не очень-то занятный, чтобы им пристально интересоваться.

Куда веселей вообразить себя… ну, например, песчинкой, а толпу озером, которая превращает ее в чудесную жемчужину.

— сама собой сложилась чепуха.

Девочке вдруг показалось, что она находится возле пылесоса, а тот вытягивает из нее тепло.

— Интересно-интересно, — раздался звонкий голос.

Перед ней замаячила худенькая юркая женщина в ярко-огненном платье с блокнотом и карандашом в сухоньких ручках. Это был странный карандаш — сверху его венчало увеличительное стеклышко. Впрочем, хозяйка карандаша-лупы была еще необычней: она все время находилась в движении — дергала носиком, подмигивала, вытягивала крошечный рот в трубочку.

Огневушка-поскакушка, да и только.

— Любопытный экземпляр, — она приблизила к Майке свое лицо, а затем повалилась куда-то в бок.

— Ай, — вскрикнула школьница. Кто-то больно дернул ее за косички — вначале за одну, а потом за другую.

— Две штуки, тонкие, цвета прелой соломы, понятно.

А востроносая женщина уже стучала твердыми пальцами по Майкиным ключицам, выглядывала что-то на ее шее, похлопывала по талии.

— Плечики острые, дефицит веса, оч-чень перспективный экземпляр, — она приговаривала, а сама делала записи в свой блокнот. — Ну-ка! Ну-ка! — перед Майкой закрутился многократно увеличенный глаз. Огневушка изучала ребенка в лупу. — Веснушки — не видны, глаза серые, радужка… — увеличительное стекло придвинулось совсем близко. — Радужка в норме, — с видом почему-то огорченным, незнакомка убрала свое стеклышко. — Кликуха есть?

— Извините…

— Кличка, погонялово, прозвище. Как тебя в твоей банде называют? Дрыгалка? Мелюзга? Конопушка? Грабля?

— Меня зовут Майка, — никогда еще ей не доводилось видеть таких трудных взрослых.

— Майка? — хитренько улыбнулась женщина. — Понятно.

Она повертела глазами, поюлила ртом и выдала:

Школьница заморгала.

— Тебе обидно?.. — перед Майкой опять возник жадный, увеличенный лупой, глаз. — Тебе неприятно? Ты хочешь заплакать? Или может… — огневушка аж взвизгнула, — …даже дико закричать?

От растерянности все Майкины слова разбежались кто куда.

— Поделись своими страхами, деточка. Расскажи о постыдном, — прошептала огневая вертихвостка Майке в правое ухо. — Ты кричишь по ночам? Ты боишься чулана? — теперь ее голос был уже в левом ухе. — Или, может, ты мучаешь кошек? Пишешь на заборах гадкие слова? Обижаешь бабушку?