Су Тун - Рис

Никто не ответил. Прислуга почтенного Лю погрузилась в стоявшие у перекрестка повозки. Младенческий плач с каждым шагом возниц становился все тише и вскоре исчез вдалеке. С отвращением плюнув им вслед, Ци Юнь хлопнула дверью.

У Л ун, потоптавшись на темном дворе, возвратился к Чжи Юнь. Та, уставив на мужа два красных раздувшихся глаза, сидела средь сбитой постели.

– Таращишься что на меня? – У Лун ст ал было стаскивать куртку и вдруг передумал. – Я здесь спать не буду: смердит от тебя. Да и после щенка твоего молочищем воняет.

Болтая пустым рукавом, У Лун дунул на лампу и двинулся к двери:

– В амбар пойду спать: там почище.

– Со мною останься, – во тьме заскулила Чжи Юнь. – Ты чего, «волчье сердце, собачья душонка», не можешь со мной посидеть?

– Досточтимый с тобой посидит. Ты же в жены к нему собрал ась? Так чего ж не придет, чтоб с тобой повозиться?

У Л ун, оглядев утопавшую в сумраке спальню, растер левый глаз. Как всегда, тот зудел при попытке увидеть хоть что-то во тьме.

– Левый глаз, он болит. Это вы постарались, имел я осьмнадцать колен ваших долбаных предков. Вы думать об этом забыли, но вы мне должны. Вы мне столько должны, что ни в жизнь не расплатитесь.

Как-то под вечер, когда затянули свои заунывные песни осенние ветры, Чжи Юнь и Ци Юнь собрал ись на семейный совет. Притаившись за дверью, У Л ун наблюдал за их сварой сквозь узкую прорезь замка. Словно злющая кошка – ее отощавшее, желтое, сходное с тыквой лицо заливал ярко-красный румянец – Ци Юнь то и дело взвивалась с визгливою бранью со стула. Чжи Юнь, свесив руки, недвижно стояла напротив сестры: ее губы кривились, мерцали в глазах чуть заметные бусинки слез, она что-то упорно твердила. У Л ун’у за дверью едва было слышно, но суть удалось разобрать: прошел месяц – Чжи Юнь втихомолку взял ась собирать украшенья и платья.

– Я знаю, что все мужики хороши: досточтимый, У Л ун – две кусачие злобные псины. Но мне с господином надежнее: деньги и власть. За двумя я не в силах гоняться. Пора выбирать.

– Если хочешь уйти, не держу. Но У Л ун’а с собой забери. Ты на кой его мне оставляешь? Чтоб замуж идти за него?

– Хоть и замуж. Чего ты боишься? Он сильный, ты будешь его направлять. Я уйду, на тебе весь лабаз. А так в помощь тебе кобелина...

– За доброе слово спасибо! – влепив оплеуху Чжи Юнь, Ци Юнь ст ала её поносить, тыча пальцем под нос. – Ты дешевка сама и считаешь, я тоже дешевка? Ты думаешь, сдался мне драный лабаз? Да не воля б отца, я б спалила давно этот дом. До чего же я зла!

Началась рукопашная. Сестры таскали друг дружку за волосы, метили в лица ногт ями. Слабая плотью Чжи Юнь была быстро повержена наземь и громко рыдала навзрыд, укрывая руками лицо. От рывков и толчков её платье трещало по швам, её тело моталось по п олу... Ци Юнь собрал ась её выволочь вон, но Чжи Юнь, вдруг вцепившись в сестру, поднял ак ней зал итые влагой глаза:

– Не тащи меня, юбка порвется, – Чжи Юнь притянула к груди ледяную ладошку Ци Юнь. – Что же с нашей семьей происходит? То мать, на меня осерчав, померла. Теперь умер отец. Только мы, две сестры и остались. И сестры мы разве? Скорее враги.

Растерявшись на миг, Ци Юнь вырвала руку:

– С семьей происходит чего? – распаляясь, Ци Юнь прописала сестрице под зад. – Так тебе, мразь бесстыжая, лучше известно. Ты нашей семьи «роковая звезда».

Чуть живой от беззвучного смеха У Л ун заключил, что услышал достаточно. Взяв с земли щепку, поглубже протиснув в дверную петл ю, он проказливо выкрикнул: «Вдоволь теперь нагрызётесь!» сквозь насмерть зажатую дверь почивальни Ци Юнь. Эта склока ему показалась насколько забавной, настолько бессмысленной. Что ж вы меня не спросили? Пусть обе уходят, но я не уйду. Ци Юнь м ожет на ст орону замуж податься. Пусть только оставит лабаз. Пусть только оставит мне после себя белоснежную гору зерна.

Со двора доносилось журчанье воды. Чуть забрезжил рассвет, а Чжи Юнь, изменив своим праздным привычкам, уже полоскала одежду. Дремавший на рисовой куче У Л ун пробудился от хлестких ударов. Чего там ещё отбивает Чжи Юнь? Уж его-то обноски она никогда не стирала. Опять тишина. У Л ун вышел на внутренний двор. С его пахнущих мылом штанов и поношенной куртки, висевших под утренним солнцем на тонком шнуре, ниспадали жемчужинки влаги.

– Ушла, – начищавшая зубы Ци Юнь обернулась к нему, сплюнув наземь комок белой пены. – Ушла насовсем к досточтимому.

– Я догадался, – У Л ун, согнув палец, подергал за шнур, сотрясая сырую одежду. – Тайком убежала. Забавно. Боялась, держать ее буду?

– И ты уходи. Раз сбежала жена, ты чего в моем доме толчешься? – Ци Юнь отвернулась, плеснула воды в медный таз и, рывком засучив рукава, принял ась нервно мыть свои руки. – У Л ун, убирайся. Проваливай, если мужик. Понимаешь, что я говорю?

– Да, но мыслю иначе, – сухие, в извилистых трещинках губы У Лун’а раскрылись в невнятной усмешке.

– Я думаю, сколько ж семья мне должна, – он одну за другой приподнял вверх ступни. – Погляди-ка на шрамы. Болят, как ненастье.

Разъяв пятерней непослушные веки, скрывавшие левую, полную слизи глазницу, У Л ун шаг за шагом сближался с Ци Юнь.

– Погляди, глаз слепой. Ты куда? Ты поближе взгляни. Этим ваша семья одарила меня. Я хочу посмотреть, чем расплатишься.

– Не приближайся! – припертая к стенке Ци Юнь замахнулась фарфоровой чашкой. – Не подходи, а то песью башку расшибу!

– Бей сильнее, – У Л ун, не меняясь в лице, продолжал напирать на Ци Юнь. – Один умер, другая ушла. За них ты здесь осталась. Тебе их долги отдавать. Понимаешь, что я говорю?

– Мерзкий пес! – во всю глотку вопила Ци Юнь. – Отойди, а то вправду башку твою песью размажу!

– Валяй. Еще цел правый глаз. Целься прямо туда, – отпустив свои веки, У Л ун ухватился за д евичью грудь. – Ты Чжи Юнь мне должна заменить. Выходи за меня!

Ци Юнь вздыбила брови:

– Сдурел?!

Вне себя от стыда и нахлынувшей злости она со всей мочи ударила в темя У Л ун’а. Фарфоровой чашкой. Один раз, другой. Сквозь копну перепутанных черных волос проступили кровавые струйки. Схватившись за темя, У Л ун, покачнувшись, отпрянул на пару шагов и, уткнувшись спиной в подоконник, уперся в Ци Юнь ошалелым неверящим взглядом. Левое око его застилала туманная мгла, в правом грозно сверкали враждебные искры.