Алексей Поляринов - Пейзаж с падением Икара

***

Когда я заключал пари с Петром, я был уверен, что надуваю его. «Чего проще! – думал я. – Прикинусь маляром на месяц, сменю обстановку, разберусь с долгами, а потом, наверно, вернусь к мольберту со свежей головой и нулевой кредитной историей». Но – вот так новость! – похоже, я угодил в собственный капкан: мои силы иссякли уже через неделю. Еще совсем недавно мне казалось, что – несмотря на сомнения и упреки дяди Вани – я все же, скорее, «правоимеющий», чем «тварь дрожащая», а теперь, надышавшись толуолом, ударившись башкой о «дно», я впервые в жизни чувствую себя беспомощным. И та моя заготовленная «пламенная речь» в кафе (об Икаре), которую я сам считал честной лишь на треть, в которую я отказывался верить, сегодня все чаще и все громче звучит у меня в голове.

– Мне трудно это признавать, Петя, но ты победил. Похоже, мне все-таки придется читать лекции для твоих оболтусов. Потому что марать стены я больше не могу.

***

На лекцию я опоздал. Специально. Я надеялся, что студенты не дождутся меня и сбегут через десять минут. И каково же было мое удивление, когда, заглянув в аудиторию, я увидел, что все на месте.

Заметив меня, молодежь шумно поднялась с мест. Я махнул рукой, и они с еще большим грохотом упали на скамейки.

– Скажу сразу: я не лектор, но тем не менее должен прочитать вам лекцию. Все потому, что я проиграл спор вашему преподавателю, Петру Иванычу. А вы – мое наказание. Вопросы есть?

Один из студентов в третьем ряду поднял руку.

– А в чем была суть спора?

– Суть спора была в том, что я его проиграл. Остальное не важно. Еще вопросы? Да, говорите.

– Петр Иваныч предупредил нас, что вы опоздаете. Еще он сказал, что вы многому можете нас научить.

– Он соврал. Еще вопросы?

– Да, он предупреждал, что вы так скажете. А еще он просил передать вам вот что, – студент взял бумажку и прочитал с нее: – «Если попытаешься саботировать лекцию, я расскажу всем о том, что случилось в Питере в 2003-м» .

Студенты уставились на меня, ожидая комментариев. Я ощутил знакомый прилив стыда. Вот так всегда – один раз сделаешь глупость, и потом всю жизнь за нее расплачивайся.

– Что ж, – сказал я, – тогда начнем, пожалуй. Задание номер один: поднимите руку те, кто знает, как включить проектор!

– Он включен.

– А? – я оглянулся и увидел, что над доской уже светится белый экран. – Прекрасно.

– Простите! – тот же студент в третьем ряду.

– Что?

– Вы не представились. Как нам вас называть?

– Мое имя – Андрей Андреевич Карский. Я эксперт по определению подлинности предметов живописи. Занимаюсь в основном русскими пейзажистами и специализируюсь на одном из них – на Дмитрии Михайловиче Ликееве. Слышали о таком? Ну и ладно. Сейчас услышите. Именно ему будет посвящена первая лекция. И четыре следующих. Если честно, я считаю, что рассказ о моей профессии можно уместить и в одну лекцию, – даже в одно слово: «скукотищ-ща», – но так как лекций должно быть пять – я решил, что просто пять раз прочитаю вам первую лекцию. И не надо так на меня смотреть, это не я придумал, что повторение – мать учения.

Снова поднятая рука в третьем ряду.

– О господи, что еще?

– Вы так и не ответили: что случилось в Питере в 2003-м?

По аудитории прокатился сдавленный смешок. Студенты снова уставились на меня. Я достал из рюкзака пачку слайдов, вставил их в проектор и нажал кнопку на пульте – на белом экране возникло изображение: две картины.

– Вот первый слайд. Что вы видите?

– Картины.

– Браво, Шерлок! Я спрашиваю, что именно вы видите?

– Это «Наводнение» Дмитрия Ликеева, – сказала девушка в первом ряду.

– Верно, – кивнул я. – А вторая картина?

– Так же самая.

– Нет. Одна из них подделка. Вы ведь изучаете живопись. Ответьте мне на такой вопрос: чем слово «подделка» отличается от слова «копия»?

Молчание, и – с задних рядов:

– Ничем.

– Неправильно. Разница между «подделкой» и «копией» проста: первая пытается выдать себя за оригинал, вторая открыто заявляет о своей вторичности. Это ясно? Отлично. Идем дальше: попытайтесь ответить на следующий вопрос: чем оригинал отличается от подделки?

Смущенное молчание, и снова – с дальнего ряда:

– Оригинал дороже!

Всеобщий смех.

– Браво, Шерлок! – сказал я, дождавшись тишины. – Еще варианты?

– Оригинал лучше нарисован, – подала голос девушка из первого ряда.

– Нет. Главное, что должен знать эксперт: оригинал не обязательно нарисован лучше подделки. Я видел имитации, по исполнению не уступающие оригиналам. Кто-нибудь из вас знает, кто такой Ханс Ван Меегерен?

Молчание.

– Запишите это имя, – я взял мел и накарябал на доске имя голландца. Аудитория наполнилась шелестом открываемых тетрадей.

– Х-а-н-с. В-а-н. М-е-е-г-е-р-е-н. Голландский живописец, самый талантливый фальсификатор двадцатого века. Он подделывал Вермеера, и его имитации были настолько точны по исполнению, что когда он признался, никто не поверил ему. Обязательно прочтите его биографию – весьма поучительно. Итак, может, кто-нибудь все-таки ответит мне: чем оригинал отличается от подделки?

Снова неуверенный голос с задних рядов:

– Оригинал самоценен?

– Ну… – я развел руками. – Это скорее философский ответ, конечно. Но, в целом, верно. Имитация паразитирует на оригинале, она существует лишь за счет него. Это можете не записывать.

– А можно спросить? – поднятая рука в последнем ряду.

– Да, говорите.

– Так что же все-таки случилось в Питере в 2003-м?

Снова смех в аудитории. Я устало вздохнул и прищурился, стараясь разглядеть шутника. Скользнул взглядом по лицам – и вдруг оцепенел. Там, в углу, за самой дальней партой, возле двери, сидела она – Катя. Я сразу узнал эти рыжие прямые волосы и косую челку, скрывающую пол-лица. Она упорно писала что-то в своей тетради. Мои мысли спутались – в последний раз я видел ее – когда? Когда это было? – два, нет, три года назад – в аэропорту «Домодедово» – она стояла с чемоданом в очереди к терминалу с надписью «Лондон, Хитроу». Откуда она здесь? Когда она вернулась? И она ли это вообще?

– Андрей Андреич?

Я тряхнул головой.

– А?

– Я спросил: что случилось в Питере в 2003-м?

Я посмотрел на шутника и, стараясь сохранить твердость тона, произнес:

– В 2003-м году Санкт-Петербургу исполнилось ровно 300 лет. А теперь вернемся к нашей теме. Запишите первый пункт: рентгенография – это первое, что делает эксперт, когда к нему попадает сомнительная картина. Он делает рентгеновский снимок, чтобы получить информацию о структуре красочного слоя, – я отчаянно старался не разглядывать дальние ряды, чтобы не встретиться взглядом с ней. С ней. С ней. Я просто нажал кнопку на пульте, и на экране появилось новое изображение. – Вот второй слайд. Те же две картины, точнее – их рентгеновские снимки. Что вы видите?