Юрий Герт - Ночь предопределений

Это он мне аргументы подсыпает, подумал Феликс. Сверху — он сидел, откинувшись на спинку стула — ему была видна обтянутая рубашкой спина Сергея с буграми лопаток, его большие, торчащие в стороны, лопушистые уши.

Начинало темнеть. Ветер жалобно поскуливал за окном, и все время слышалась как бы тонкая непрестанная комариная звень — это терлись о стекло тысячи мелких песчинок. Иногда ветер крепчал, налетая резкими, сильными порывами, швыряя в стекло смешанные с песком камешки.

А в самом деле, с тоской подумалось Феликсу, в самую пору бы сейчас выпить…

— Он еще придет, — сказал Сергей. — Должен прийти.

Темиров действительно пришел, но уже потом, уже в самом конце, когда в городке погасло электричество и Рымкеш внесла в кают-компанию припахивающую керосином «молнию» с изрезанным короткими зубчиками пламенем, замкнутым в кольцо и похожим под стеклом на маленькую корону. В комнате стало сразу как-то уютней, теплее — бог знает отчего, возможно, оттого, что огонек, хотя и заключенный в стекло, был все-таки живой, от него можно было прикурить, опустив кончик сигареты внутрь и затянувшись, как от костра в лесу или в степи, над которым, сталкиваясь плечами или локтями, все теснятся согреть нахолодавшие руки… А может быть, просто в тот момент, когда появилась Рымкеш с лампой, Феликс окончательно поверил, что Темиров не придет, по крайней мере сегодня, и ему сделалось легче, спокойней на душе, и комната показалась уютней, чем раньше, хотя и раньше здесь тоже было вполне уютно, и шел уютный, сближающий всех и в то же время никого ни к чему не обязывающий разговор.

Он, разговор этот, вертелся в основном вокруг поездки, предстоящей Гронскому. Точнее — не самой поездки, а вокруг пещеры Карадон-Ата, расположенной километрах в пятидесяти от дороги, по которой нужно было ехать, то есть по здешним понятиям почти что с нею рядом. До того же, как разговор свернул на Карадон-Ату, мысли о завтрашнем выступлении ни у гипнотизера, ни у его коллег не вызвали большого энтузиазма. Особенно подавлен был Спиридонов, но не столько, впрочем, предстоящей дорогой, не сулившей радости, даже если за ночь ветер поутихнет, сколько нестерпимым кощунством, в коем довелось ему ныне участвовать. Кощунство это состояло в том, что царственным осетровым балыком приходилось закусывать не водку, которой в магазинах не оказалось, а все тот же портвейн с аистом на красной наклейке, мало гармонирующим с осетриной. Но когда Феликс и Сергей присоединились к собравшимся, все, что можно сказать по поводу местной торговой сети, было уже сказано, и разговор перебросился на Карадон-Ату, вернее — на подземный храм, располагавшийся раньше в этой пещере.

Войдя, Феликс увидел здесь Жаика и — рядом с Карцевым того самого бородача а-ля Эффель, которого он заметил в дверях одного из номеров, когда вслед за Сергеем и Ритой шествовал по коридору к Гронскому… Жаик заглянул в гостиницу, чтобы отнести забытую Феликсом в музее тетрадь с переводом Яна Станевича (но больше, чувствовал Феликс, чтобы смягчить неприятный осадок от разговора с Сарсеном, происшедшего в его доме и — так вышло — по его почину ). Что же до бородача, то это был геолог, из базового поселка, куда ехал Гронский. Звали его Илья, фамилию Феликс не разобрал — то ли Чуркин, то ли Чуйкин. В пути его захватила пыльная буря, пришлось заночевать в гостинице, чтобы завтра — он был на своей машине — попробовать добраться до поселка. Он-то и вспомнил первым про Карадон-Ату, чего, казалось, только и дожидался Жаик.

Последние, сказал он, полтора, а то и два века там находилась мечеть, при которой проживал мулла, кстати, занимавшийся и врачеванием. Сюда съезжались паломники из самых отдаленных краев, храм считался особенно угодным богу… На стенах его, помимо изречений из Корана, имеются еще какие-то загадочные знаки. Судя по ним, здесь, обитала когда-то бежавшая из-за моря секта христиан-никониан, и они-то…

— Несториан, — поправил Бек, скромно потупясь. — Секта христиан-несториан.

— Несториан?.. — Жаик, смеясь, хлопнул себя по лбу. — Конечно, несториан…

Он благодарно тронул кончиками пальцев плечо Бека. Оба, дополняя друг друга, заговорили о несторианах, которые уходили, спасаясь, от жесточайших гонений, из Малой Азии дальше и дальше на восток (искали свою Беловодию, подумал Феликс, хотя было странно, что и эта суровая земля кому-то представлялась Беловодией…), пока Тамерлан не истребил их, почти поголовно. Так вот, с времен, когда они высадились на этом побережье, то есть с десятого века, и сохранились на прочном, не подверженном разрушению ни водой, ни ветром известняке зашифрованные, таинственные символы. Кроме того, пещера знаменита среди археологов древнейшими петроглифами [5] Петроглиф — наскальное изображение. …

— Сам же храм, — сказал Бек, — создавался по тогдашним строительным канонам и несет… — он сделал паузу, словно набрал в грудь побольше воздуха, — следы трех культур: античной… — он мельком, но в упор взглянул на Карцева, — местной, восточной архитектуры… — Карцев, заметил Феликс, кисло поморщился, — и, если хотите, архитектуры вполне современной…

— Бек!.. — осадил Карцев, но в скучливом его голосе пробилось предостережение — Бек… — Он приподнял стакан с остатками портвейна и сквозь граненые стенки, жмуря один глаз, посмотрел на Бека.

Но тут неожиданно подала голос Вера.

— А что, Виктор Сергеевич, — тряхнула она гривой разметавшихся по спине волос. — Возьмите Утуджяна… Его воззрения на подземную архитектуру… За ней будущее!

Ее карие глаза бунтарски вспыхнули, все трое переглянулись, и каждый при этом как-то так зацепил взглядом Феликса, что он; вначале удивленный, что у этой троицы не все так согласно и просто, как ему казалось, ощутил себя каким-то образом причастным к этому несогласию.

Впрочем, Жаик, тоже узревший рябь на прежде зеркальной глади, поторопился пролить на нее масло.

— Зачем спорить? — развел он руками, улыбаясь. — Кто спорит, тот не знает, кто знает — молчит… В архитектуре я не специалист, утверждать ничего не могу, а вы, если надо, возьмите наш автобус, поезжайте, посмотрите…

— А ведь правда! — подхватила Вера. — Отчего не съездить, Виктор Сергеевич? — Она примирительно посмотрела на Карцева, как бы стремясь затушевать свою внезапную смелость.

— И я с вами! — сделала капризную гримаску Рита. — Не хочу в степь — ветер и песок, чего я там не видала?.. Хочу в пещеру! — захныкала она. — Умираю — хочу к несторианам!..

— А верно, — Сергей чуть-чуть подмигнул Гронскому. — Ведь у них в поселке даже какого-нибудь зачуханного красного уголка — и то наверняка нет. А тут — представляете, сеанс гипноза в подземном храме!.. Блеск!..