Андре-Марсель Адамек - [Самая большая подводная лодка в мире]

В торпедном отсеке по правому борту, скорее всего, хранились такие же точно груды бутылок и лопнувших бидонов, но пока он не осмотрел это помещение, представление, которое он имел о «Саратове», было неполным и, следовательно, ложным.

Он поднялся с лежака, вооружился электрическим фонариком, набором отверток, молотком и отправился к носу лодки. Подетальными сводами его шаги звучали как приглушенные удары далекого сердца.

Ему потребовалось добрых два часа, чтобы отвинтить листовое железо двери и добраться до механизма системы запирания. Одно из зубчатых колес слегка сдвинулось со своей оси и перекосило кремальеру [8] Кремальера — приспособление для плавного и точного передвижения части какого-либо механизма, состоящее из зубчатой пластинки с винтом. . Он поставил его на место и привел ручку в движение. Дверь наконец открылась. От представшего зрелища Сиум выронил отвертки и молоток.

Четыре цилиндра из блестящего металла покоились на гидравлических подъемниках. По их закругленным мордам и двойной спирали в шесть винтов Сиум узнал магнитно-акустические торпеды типа «Угорь», усовершенствованный грозный вариант немецких «Zaunkonig».

Он повел лучом фонаря, освещая панель управления заряжанием. Дал напряжение и проверил функционирование гидравлической системы. Платформа с шипением поднялась, и первая торпеда протянула свою круглую морду к отверстию торпедного аппарата. Сиум вернул ее на место и вырубил контакт. Теперь он знал, что искалеченное чудовище обладало еще достаточным количеством яда, чтобы сеять смерть.

Четыре торпеды, каждая из которых весила около трех тонн, были способны достигнуть цели, расположенной в десяти тысячах метров, меньше чем за шесть минут. А их взрывной заряд был настолько мощным, что с одного попадания мог отправить на дно корабль большого водоизмещения, такой как гигантское нефтеналивное судно или авианосец.

Сиум сел прямо на пол и задумался, поглаживая кончик бороды. Он не мог поверить, что русские, проводя разоружение лодки, забыли про этот отсек. Быть может, не имея на то времени или официального приказа, они просто не стали взламывать упрямую дверь.

Наличие торпед не представляло никакой непосредственной опасности даже в случае удара, потому что детонаторы сработают только после выталкивания их из аппарата. Но «Саратов», проходивший в различных морских инстанциях как утиль, превращался теперь во вместилище взрывоопасного груза, со всеми административными и дипломатическими неприятностями, которые эта ситуация могла за собой повлечь.

Сиум решил, что лучше об этом открытии никому, даже капитану «Константина», не говорить. Он лично уведомит Пупаракиса, как только они прибудут в Сан-Франсуа-ле-Моль.

Остаток ночи он провел, возвращая кремальеру в первоначальное состояние и привинчивая обратно листовое железо. Дверь была надежно заблокирована. Сиум мог вернуться на свой лежак и заснуть спокойно.

Так как этим вечером не обслуживали, дел на кухне для Тона нашлось не слишком много: нужно было только прополоскать стаканы, несколько подносов, розетки из-под арахиса.

Он сам закрыл заведение немногим позже четырех часов, когда понял, что Гулетта не в состоянии занять свой пост.

Она пришла к нему на кухню в тот момент, когда он только принялся за работу.

— Не стоит, Капитан. Больше незачем мыть посуду. Можно все оставить, завтра я не откроюсь.

— Это так серьезно?

— Они отвергли все мои счета, подняли документацию за три последних года. Они требуют с меня целое состояние. Я никогда не смогу все это оплатить.

— Но они же не могут просто так выбросить вас на улицу!

— Думаю, могут.

— Нужно защищаться, хозяйка.

— Не называйте меня хозяйкой…

— Простоя не люблю звать вас Гулетта. Не в обиду будь сказано, мне кажется, это имя вам не очень идет.

— Тогда зовите меня Хлоя, это мое прежнее имя.

— Послушайте, Хлоя, нельзя позволять себе идти ко дну без борьбы. Обязательно должен быть способ помешать этим жадным стервятникам. Вам нужно навести справки.

— Если я найму адвоката, я разорюсь вдвойне.

— Я вовсе не об адвокате подумал. Вы знаете Макса?

— Он часто приходит играть в шахматы на террасу. То есть приходил. Уже довольно давно его здесь не видно. Вот уж, действительно, жаждущий. Он выхлебывал тридцать кружек пива за одну партию.

— Может быть, но это не мешает ему знать все законы, даже те, которых не существует. К тому же он не берет бабок.

— Этот парень — просто святой Франциск!

— Точно. Если хотите, я завтра покажу ему те писульки, которые вам вручили. И попрошу его к вам зайти. Не мне вам советовать, но на вашем месте я бы все же открылся завтра. Если клиенты разбегутся, не будет смысла сражаться.

— У меня нет больше сил, Капитан.

— Хлоя, хоть сейчас не называйте меня Капитаном. У меня тоже раньше было имя…

Она на миг отвлеклась от своего горя и взглянула на него. Она и не заметила, насколько его лицо изменилось с тех пор, как он вылез из своего панциря. Мешки под глазами пропали, зрачки на серо-голубой радужке теперь четко выделялись, красные прожилки исчезли. В самом деле: она давно уже не видела его шатающимся.

— Ну и как же вас зовут?

— Тон. Это не здешнее имя.

— Откуда оно?

— Из северных краев, с серых равнин.

— Красивое имя, оно вам очень идет.

— Тон и Хлоя — звучит забавно.

— Как название фильма.

— Или книги.

— Или песни.

Они перебрали все, что могло бы так называться, и вдруг остановились. Неистовый порыв ветра сотряс «Медузу» от подвала до мансард. Шум прибоя был похож на раскаты орудийных залпов.

— Будет буря, — сказал Тон.

Гулетта боялась бурь. От них всякий раз страдала застекленная крыша террасы, а сейчас был совсем не лучший момент для непредвиденных расходов на устранение повреждений.

Пупаракис проснулся внезапно. На этаже хлопала ставня, глухой гул окружал виллу. Он опустил ноги на ковер и зажег свет. Ким сбросила одеяло, обнажив спину и бедра. Стояла жара, жара необыкновенная для этого времени года.

Быстро натянув пижаму, Пупаракис вышел из спальни и направился в гостиную, четырьмя окнами выходившую на море. Высокая пена блистала в голубых вспышках молний. Утесники на прибрежных скалах легли под ветром.

Метеорологическая служба о шторме не сообщала. Между тем это было отнюдь не рядовое ненастье: град вспышек шерстил океан, казалось, на огромном пространстве.

Первой мыслью Пупаракиса было броситься к верфям, связаться по радио с «Константином». Но он передумал, вернулся в кабинет и позвонил в морскую метеослужбу.

Вскоре его успокоили: атмосферное возмущение носит локальный характер и затрагивает только побережье. Он повесил трубку, налил себе коньяка, разбавленного водой, и встал перед выходящим на север окном. Конвой должен был плыть теперь на широте Зебрюгге и приближаться к Ла-Маншу. Если все пойдет хорошо, через два, самое большее три дня «Саратов», вслед за буксирными судами, должен войти в порт.