Чак Паланик - Ссудный день [litres]

Лакомая беседу в этом направлении не поддержала, и рыжая сменила тему.

– Скажи мне как космический гуру, что ты думаешь об этой истории с летающими пирамидами?

У Лакомой не было секса уже пять месяцев. Двадцать невыносимо одиноких недель минули с тех пор, как она попала в эту чужую страну. Вилкой она принялась вторгаться в недра салата, желая найти и пронзить артишоковое сердечко. А отвлеклась от этого занятия лишь для того, чтобы попросить стакан апельсинового сока. Очередной стакан унылого апельсинового сока, когда хотелось ей мартини. Мартини с водкой, в него три набитые чесноком оливки, а в себя – большой твердый член одного блондина, так чтобы кончать с ним, вытягиваясь в струнку… и вдруг, подняв глаза на официанта, она заметила этого самого блондина.

Он сидел в узкой нише в самом дальнем углу зала. Худосочный белый парень, сложенный, в лучшем случае, как теннисист – а если по-честному, то кожа да кости. Волосы мальчишеским чубчиком падали на широкий фарфоровый лоб. К Лакомой он сидел боком, так что она видела его в профиль с головы до пят. Напротив белого парня жевал мускулистый черный детина, такой здоровенный, что слишком узкая футболка на нем чуть не лопалась. Лакомая видела его накачанные ляжки в голубых джинсах под столом и то, как он сует оба мясистых колена блондину между костлявых ног и начинает нагло, при всех эти ноги раздвигать.

Блондин неловко отодвигался, но узкая ниша, в которой они сидели, не позволяла ему полностью избежать соприкосновения, и черный качок продолжал хищно его домогаться, игнорируя сопротивление. Блондин краснел и от унижения чуть не плакал. Как будто почуяв на себе взгляд Лакомой, он вдруг обернулся.

Она тут же отвела глаза. Сердце выскакивало из груди. Здесь женщина рисковала всем, если дольше приличного смотрела на мужчину. За такую оплошность можно в одночасье лишиться работы и жилья, родительских прав и гражданства. Без лишних разбирательств депортируют к белым или к черным – туда, где сексуальные отношения между людьми разного пола не считаются зазорными.

Если рыжая и заметила, то виду не подала. Прихлебывая вино, она рассуждала о гонке деторождения. Каждый час натуралы делают новых гомосексуалов. Гомосексуалам никогда не угнаться за их темпами, и шансов представить достаточное количество детей для обмена нет. А значит, в плену у натуралов всегда будут оставаться гомосексуальные подростки.

Рыжая работала в правительственной структуре, занимающейся этим вопросом. Сейчас они продвигали идею выкупа своих людей за деньги. Гетеросексуальным родителям, которых покидает гомосексуальный ребенок, следует выплачивать некую сумму, которая компенсировала бы им вложенные ресурсы и стала бы финансовой подушкой для достойной старости. Так называемый «фонд освобождения». Конечно, потребуются сотни миллионов, но деньги можно собрать посредством краудфандинга.

Лакомая слушала ее вполуха. Ей приходилось напрягать всю свою волю, чтобы не смотреть на блондина. Она чувствовала на себе, на своей груди его взгляд и стискивала зубы, пытаясь не заплакать.

Особняк Мэрихилл занимает на тихоокеанском северо-западе то же место, что дворец Херст-Касл в калифорнийском Сан-Симеоне. Оба они по заказу толстосумов построены из железобетона, скрытого под архитектурной смесью европейских стилей. Оба набиты сокровищами, купленными по дешевке у разорившихся королевских особ. Оба стоят на возвышенности, паря над окрестными пейзажами. И обоим хозяева в свое время дали одинаковое прозвище – «ранчо».

Чудеса архитектуры всегда поначалу воспринимаются как блажь. Когда в 1887 году над Парижем начала расти Эйфелева башня, светоч французской культуры Виктор Гюго заклеймил ее как чудовищную буровую вышку, которая изуродует облик города. Небоскреб Эмпайр-стейт-билдинг, возведенный к 1931 году, до конца Великой депрессии не мог привлечь арендаторов, и злые языки Нью-Йорка окрестили будущую достопримечательность Пустым небоскребом.

Время узаконивает то, что сперва было скандалом.

Мэрихилл являл собой невероятное итальянское палаццо среди голых, открытых всем ветрам пустошей, оставленных древним ледником. Но несмотря на такое местоположение, великолепием он не уступал своему калифорнийскому сопернику. Его окна забраны витиеватыми бронзовыми решетками в духе Ренессанса, так что это в равной мере крепость и тюрьма – ибо внутри заключены славянские венцы и богатые престолы, царские портреты и бесценный фарфор с Востока. Готовое королевство, в котором Чарли устроил свою вотчину. Его доход был единственным источником толботтов в регионе, и вся беднота на мили вокруг пришла к нему бить челом, просясь под его протекцию. Женщин, которые были хороши собой, Чарли принимал в гарем командными женами. Те, кто с внешними данными поскромней, поступали к нему домашней прислугой, а которые страшные отправлялись возделывать землю в звании полевых жен. Женщины были обязаны носить платья с корсажами, которые срывались одним движением, мужчинам полагались килты или штаны, в зависимости от погоды.

Сам Чарли предпочитал шитую золотом верхнюю рубаху, под которую надевалась нижняя, из тонкого полотна с широкими рукавами. Ноги его украшали бархатные плундры, снизу крест-накрест стянутые кожаными ремешками. Такой наряд соответствовал зарождающейся культурной идентичности Государства Арийского.

В длинный перечень тягостных забот входила и необходимость все переименовывать. Каждую гору, каждый ручей следовало наречь заново по обычаю страны, которой они теперь принадлежали. Кроме того, Чарли приказал выстроить каменную медоварню для производства хмельного меда. Призвав к себе воды могучей реки Колумбии, именовавшейся ныне «Потоком Чарли», он постановил, что живительную влагу ее надлежит в достаточном количестве перенаправить на возвышенные территории для ведения там земледелия. Великие усилия вложил Чарли в эту затею, и вскоре его дворец окружали поля курчавого эндивия, широкие полосы сахарной свеклы, кинзы и брюквы.

В соответствии с культурными ценностями Государства Арийского простолюдины разгуливали по долам и весям в коттах и камизах, от непогоды они укрывались, заворачиваясь в широкие плащи с капюшонами, на ногах, в зависимости от времени года, носили сапоги или сандалии, а на головах – уборы, обозначавшие место в социальной иерархии. Многие щеголяли в дублетах, рукава которых украшали клинья алой парчи, а на груди и плечах сверкали музейные самоцветы. Жемчуга теперь можно было купить у прежних богатеев по цене яйца, и ни голодающим, ни мертвым не было никакого толку от золота.

Чарли и его приближенные разыскали и разобрали по своим домам всех юных прелестниц. Богатые наряды позволяли Чарли и другим вождям Государства Арийского заново открыть в себе благородное происхождение. Облаченные в венецианские бриджи, сдвигали они оловянные кружки с крепким элем и славили друг друга. Неустанно трудились многие домашние жены, мастеря и расшивая им узорные спорраны.