Дина Хапаева - Занимательная смерть. Развлечения эпохи постгуманизма

В самом начале XX века увлеченность темой смерти приобрела массовый характер на фоне поражения в Русско-японской войне и нарастающего социально-политического кризиса. Копеечную прессу, ориентированную на широкий круг читателей, наводнили всевозможные изображения черепов, скрещенных костей и скелетов. Однако, в отличие от массовой периодики в Англии и США, в данном случае речь шла не о фотоснимках, запечатлевших ужасы войны, героически павших воинов или жертв несчастных случаев. Это были политические карикатуры с использованием символики смерти. Вот мнение Джеффри Брукса, известного специалиста по истории России:

Мотивы оккультизма и изображения смерти ясно отличают сатирические произведения этого периода от предшествующих. В 1860–1880‐е гг., когда юмор оказался в центре внимания, карикатуристы практически никак не отражали в своих рисунках оккультные темы. Сатирические журналы периода первой русской революции, напротив, были насыщены зловещими изображениями предвестников смерти. Особенно выделялась среди них фигура Смерти с косой [313] Brooks J. Marvelous Destruction. P. 30. .

Дешевые сатирические журналы пестрели изображениями символов смерти; их можно было видеть и на настенных плакатах. Смерть изображали в женском обличье или в виде разного рода ангелов возмездия — немезид русского фольклора [314] Ibid. . Образы вампиров и нелюдей тоже иногда появляются на этих постерах. Вопрос о том, можно ли это считать возрождением интереса к готике в России, неоднозначен хотя бы потому, что, как ни странно, на страницах литературных произведений тех лет всевозможная нежить практически отсутствовала [315] За исключением произведений Сигизмунда Кржижановского и Федора Сологуба. . Символизм смерти был призван пошатнуть престиж правящей элиты и приблизить наступление революции. Образ смерти с косой воплощал собой радикальное отрицание моральных запретов. Для подрыва авторитета царского режима и выражения общественно-политического протеста все средства были хороши. В контексте модернизма интенсивное использование этой символики в пропагандистских целях представлялось чем-то необычным:

Изображения черепов и демонов определяли графический облик российской периодики тех лет. В библиотеке Университета Южной Калифорнии насчитывается 277 номеров журналов левого направления; в одной трети этих изданий имеются изображения зловещих скелетов и монстров. 15 % журналов поместили картинки, на которых красуются клыкастые и хвостатые черти. Хищное воронье, трупы, черепа, пятна крови — все это просто не поддается подсчету [316] Brooks J. Marvelous Destruction. P. 35. .

В своих исследованиях Брукс убедительно демонстрирует, сколь значительную роль сыграли изображения смерти в деле радикализации общественного мнения в России — стране, которую ожидали катастрофическое поражение в Первой мировой войне, безжалостный большевистский переворот, кровопролитная гражданская война. Задача мрачной сатиры была не развлекательной, а идеологически направленной, и большевики использовали демонизацию и дегуманизацию своих политических противников. Это был мощный инструмент, необходимый для мобилизации миллионов на красный террор, последующих сталинских репрессий и развязывания Второй мировой войны [317] Обзор советской истории см.: Suny R. G. The Soviet Experiment: Russia, the USSR, and the Successor States. New York: Oxford University Press, 1998. .

Как показывают эти примеры, образы смерти в том или ином виде присутствовали в жизни людей на протяжении веков, но они никогда не превращались в предмет повседневного потребления или в массовое развлечение. Даже в эти смертоносные эпохи символизм смерти не затрагивал моду, продукты питания, интерьеры жилищ и рекламу.

Советский коммунизм и немецкий фашизм представляют собой культуры, в которых не только элита общества, но и народные массы были вовлечены в почитание смерти. За невероятно короткий период эти режимы уничтожили миллионы людей, и миллионы людей приняли участие в этих преступлениях. Как подчеркивал Франсуа Фуре, истоки обоих режимов восходят к кровавой бойне Первой мировой войны, породившей революцию и разрушение существующего общественного порядка [318] Furet F. The Passing of an Illusion: The Idea of Communism in the Twentieth Century. Chicago: University of Chicago Press, 2000. P. 60. . Первая мировая война сформировала новое отношение к смерти, новое представление о ней.

Между нацистскими и советскими обрядами, связанными с героизацией смерти, существует множество параллелей. Нацисты, как и большевики, были одержимы идеей увековечения памяти павших; прославлялись боевые подвиги, которые при этих экстремистских режимах зачастую носили экстремальный характер [319] Herwig H. H. The Cult of Heroic Death in Nazi Architecture // War Memory and Popular Culture: Essays on Modes of Remembrance and Commemoration / Ed. M. Keren and H. H. Herwig. Jefferson, NC: McFarland, 2009. P. 105. . Каналы нацистской и большевистской пропаганды уделяли значительно больше внимания военным похоронным ритуалам, чем в США, Великобритании или Франции. И для нацистов, и для большевиков культ памяти павших воинов должен был мобилизовать граждан на участие в насилии в роли либо палача, либо жертвы.

В то время как интеллектуальные корни нацизма и большевизма различались довольно сильно [320] Об интеллектуальных источниках фашизма см.: Iggers G. G. The German Conception of History: The National Tradition of Historical Thought from Herder to the Present. Middletown, CT: Wesleyan University Press, 1968. , отправной идеологической точкой в обоих случаях была радикальная критика традиционного гуманизма, и этим оправдывалась исключительная жестокость режима. Для большевиков марксистские нападки на традиционный гуманизм были крайне важны для обоснования таких понятий, как «пролетарский гуманизм» и «пролетарская мораль». У нацистов критика традиционного гуманизма была связана с мистицизмом; почитание смерти являлось важным компонентом нацистской идеологии. Саул Фридландер, например, называет нацистскую идеологию «культом смерти» и рассматривает ее как «оправдательную» мотивацию Гитлера в его стремлении «избавить мир от евреев» [321] Friedländer S. Reflections of Nazism: An Essay on Kitsch and Death. Bloomington: Indiana University Press, 1993. P. 169. . Фридландер показывает, что одержимость темой смерти проявилась в различных аспектах нацистской культуры, начиная от массового уничтожения людей и кончая помпезными похоронными процессиями: «Важно осознать постоянное тождество нацизма и смерти; это не подлинная смерть с ее повседневным ужасом и трагической банальностью, которая может произойти когда угодно, а ритуализированная, стилизованная и эстетизированная смерть» [322] Ibid. P. 43. . Нацисты сами использовали термин «культ смерти». Так, например, в 1936 году архитектор Вильгельм Крейс представил на рассмотрение Гитлера проект монумента «культ героической смерти» [323] Herwig H. H. The Cult of Heroic Death. P. 108. . По мнению Фридландера, «тяга к разрушению и смерти» лежала в основе симпатий немцев к своему фюреру [324] Ibid. О распространенной в нацистской Германии идее кровавой жертвы и политическом мученичестве, которые описываются как «культ смерти», см.: Moorhouse R. Berlin at War. New York: Basic Books, 2010. P. 258. См. также: Payne S. G. A History of Fascism, 1914–1945. Oxford: Routledge, 2005. P. 23–24. . «Любить смерть» — таков был один из девизов эсэсовцев. Печально известный девиз объединения «Гитлер югенд» — «Мы рождены, чтобы умереть за Германию». Эта цель была символически воплощена в нацистском культе мифологизированного героя Хорста Весселя [325] Goeschel Ch . Suicide in Nazi Germany. Oxford: Oxford University Press, 2009. P. 8, 154. . Считалось, что смерть — это акт, объединяющий индивидов вокруг судьбы нации; [326] Friedländer S. Reflections of Nazism. P. 169. обоюдоострое лезвие символизировало героизм смерти в бою и возмездие врагам рейха: [327] Garson P. New Images of Nazi Germany: A Photographic Collection. New York: McFarland, 2012. P. 420. «Смерть, разрушение, героическое самопожертвование, готовность отдать жизнь за Германию — вот ключевые постулаты нацизма, особенно во время Второй мировой войны» [328] Goeschel Ch . Suicide in Nazi Germany. P. 8. .