Франтишек Кубка - Избранное

Простите за столь грустное письмо вашего впрямь невеселого, но и в невзгодах до смерти преданного Вашему Королевскому Величеству

В том же духе Турн написал и королю Фридриху, вспомнив рождество 1619 года в пражском Граде, появление только что прибывших в Прагу послов Бетлена, рождение под заснеженной крышей королевского Града принца Рупрехта.

Третье письмо — на этот раз зашифрованное — было адресовано Камерариусу. Турн жаловался на английского посла и обещал несмотря ни на что выпросить у турок хотя бы двадцать тысяч солдат в помощь Бетлену, если тот начнет новую войну с императором, на этот раз, надеялся Турн, победную.

Еще не кончился сочельник, а он уже снова писал королеве: о невеселом рождестве в стамбульском караван-сарае, о том, как не хватает ему, старику, и юному Иржику друзей, которые хотя бы отчасти заглушили бы тоску по родине. Турн сдержанно посетовал, что сэр Томас и голландский посол, будучи протестантами, не соблаговолили в эти праздничные дни пригласить к себе одиноких изгнанников. «Волей Всевышнего да будет Новый год счастливей старого и у вас, и у нас!» — закончил он.

Написав всем, кому хотел, Турн почувствовал облегчение.

На Новый год, который турки не праздновали, они с Иржиком уехали на острова. Засев в мейхане, они вдоволь напились анатолийского вина, что слаще девичьих уст.

Вернулись повеселевшими.

— Хорошо посидели, ровно у дядьки в Кромержиже! — шутил Иржик.

— Или у дражайшей моей супруги Сусанны во Власатицах. А может, и нет ее уже там… Подалась неведомо куда…

Воспоминания о родине будили грусть, но сегодня ничто не мешало им веселиться, и оба хохотали до упаду, сами не зная почему.

Перевод Н. Зимяниной.

— Поднимайся, ты, сын шайтана, — будил Турн Иржика. — Нас призывает Гюрджю-паша.

Гюрджю был маленький, сморщенный, будто сушеная слива, человечек с бородкой, торчавшей как клок пакли. Его черные глазки лукаво поблескивали.

Пять недель назад он получил от графа Турна немалый куш. В то утро паша пребывал в благом расположении духа, а посему не позволил господину Турну и его секретарю кланяться слишком усердно. Гюрджю восседал на горе подушек. Евнух принес и еще — для гостей. Паша покуривал кальян, прихлебывал кофе и угощал графа Турна с Иржиком. Наконец он полюбопытствовал, долго ли они изволят пребывать в Стамбуле.

— Полгода, — ответил Турн и вздохнул.

— Вам не нравится у нас? Стамбул — прекрасный город. А что вы на это скажете, юный господин? — обратился он к Иржику.

— Город красивый, но Прага и Кромержиж тоже красивые города. Красивые, но с несчастливой судьбой. И потому они нам милее.

— Похвально, мой юный господин. Свою страну должно любить. Я пригласил вас сюда, чтобы сообщить о своем решении не отлучать вас от своего порога, ибо вы являетесь здесь просителями. Поступая так, я внял совету одного посланника, который полагает себя покровителем всех обездоленных. Великий муфтий помянул вас в своих молитвах, и сам аллах — велик престол его в небесах — ниспослал мне эту правильную мысль. Мне доподлинно известно, что вы прибыли к нам с двумя миссиями — одной явной, а другой — тайной. Их возложил на вас наш друг и вассал князь Габор Бетлен. Он просит у нас вооруженной помощи на случай войны между ним и венским королем. Диван принял решение оказать ему эту помощь. Еще он просит дать двадцать тысяч воинов. И он получит двадцать тысяч воинов. Их пошлет ему боснийский паша. А будинский, тимишоарский и канижский паши подготовят на случай необходимости резервные войска.

Турн, прижав руки к груди, молча кланялся.

— Сефер дивани, то есть военный совет, решился на этот шаг. О аллах, повелитель всех войск, теперь ты поведешь нас к победе, — зашептал старик, и глаза его засверкали. — Но вы просили еще и о другом, и это была ваша тайная миссия. Так вот, вторая ваша просьба удовлетворена не будет. Мы не станем помогать вашему господину, князю Габору, в его притязаниях на польскую корону. Пусть удовольствуется тем, что имеет. Мы заключим мир с королем польским, хотя делаем это без особой охоты.

Турн снова поклонился, и все долго молчали. И вдруг Гюрджю неожиданно обрушился на своих гостей:

— Сколько еще войн намеревается проиграть этот Фридрих, за которого вы радеете более, чем за нашего друга и вассала Бетлена? Не довольно ему было бегства из Чехии? А сейчас он удрал и из Пфальца. Мало ему было письма с выражением покорности венскому королю? Как мы узнали недавно, он писал еще и Тилли-паше, умолял того не нападать на Пфальц и разрешить ему проживать там. Тилли-паша даже не соизволил ответить. И как это вашему Фридриху не стыдно! Христиан Брауншвейгский, тот хотя бы потерял в битве руку, как нам стало известно. А ваш Фридрих, вцепившись в фалду Мансфельда, позорно бежал. Говорят, он снова в Гааге, мне рассказал об этом господин нидерландский посол. Но император сделал пфальцским курфюрстом Максимилиана Баварского. Теперь ваш Фридрих потерял и корону и шапку курфюрстов.

— Всему виной злой рок, — вымолвил Турн.

— Вы хотите подольститься ко мне, господин посол, — упомянув о судьбе. Да, мы верим в судьбу, мы, сыновья Магомета, чье слово будет жить вечно. Потому-то мы и не свяжем судьбу своей империи с судьбой Фридриха! Он отмечен несчастьем. Обходите этого неудачника стороной, не то он и вас увлечет в пропасть!

Они не нашлись что возразить. Наконец Иржик вымолвил:

— Да, но как же рыцарское слово!

Старец улыбнулся:

— Вы еще слишком молоды!

— Моей страны не стало! — сказал Иржик.

— Без воли аллаха — да возвеличится слава его на небесах — даже волос не упадет с головы. Вы согрешили перед аллахом! Но об этом мы не желаем говорить. Вы, господин посол, будете допущены к аудиенции у султана Мустафы. Облобызаете его руку, а потом можете возвращаться к своему князю с доброй вестью. Высокая Порта, как и прежде, ненавидит кривого, который правит в Вене, и поддержит любых его врагов, пожелавших и способных скрестить с ним оружие. И Чехии мы поможем, если вы подниметесь на войну.

Великий визирь дал знак рукой. Аудиенция окончилась.

Наконец-то Турн вырвал у турок обещание! Пускай ему пришлось выслушать лестные слова о Бетлене и гневные о Фридрихе, но война будет, и турки придут на помощь. Турн выиграл у Томаса Роу. Выиграл для Фридриха.

— И для королевы, — сказал Иржик.

— Невеселое у нас ремесло, — заметил старый Турн. — Оно пахнет кровью. Но кровь за кровь. Только через кровь доберемся мы до Праги.

— И до Кромержижа, — улыбнулся Иржик.

— Конечно, Ячменек, — перешел на чешский Турн и с той минуты снова повеселел.

Прошел еще месяц, когда наконец было получено приглашение на аудиенцию к султану.