Эдвард Резерфорд - Русское

Опойное зелье подействовало, и у нее начались галлюцинации.

Они приближались. В бледных утренних сумерках человек на крыше увидел силуэты переправлявшихся через реку солдат.

Некоторое время он медлил в нерешительности, затем, глубоко вздохнув, крикнул товарищам, что ждали внизу.

Подав сигнал, дозорный должен был спускаться и присоединиться ко всем прочим. Но он замешкался, глядя по сторонам, всматриваясь в приближающиеся силуэты.

Странно. В деревню въезжал не отряд, а только два всадника. Даже в предрассветной мгле они вовсе не походили на царских солдат.

Это были казаки.

Трое внизу уже спустились в подклеть с факелами в руках. Четвертый направился за ними.

Дозорный вновь осмотрел окрестности.

Кроме двух казаков, больше никто не появился.

– Стойте! – крикнул он. – Это не царевы солдаты.

Неужто тревога напрасна и страшная чаша пронесена мимо деревеньки? Казаки ведь и сами могли быть ревнителями древнего благочестия!

– Не поджигайте! Это не войска! – спешно крикнул он вновь.

Только въехав в деревню, Андрей и Павло поняли, что происходит.

– Господи помилуй, – вымолвил Андрей. – Они же собираются себя сжечь.

– Нам, стало быть, труда меньше.

Андрей кивнул:

– Если только и Даниил этот с ними. Надобно проверить.

Они медленно ехали вперед.

И тут они увидели, что люди начинают выбираться из церкви, спускаться по лестницам.

Чего не предусмотрел Даниил, к чему он не был готов – так это к ложной тревоге. Одно дело – встретить смерть, стоя плечом к плечу с единоверцами, и совсем другое – услышать о неожиданном помиловании.

Около трети односельчан, стоявших ближе к выходу, заслышав крики наверху, кинулись к лестницам.

Арина тоже растерялась. Когда люди стали проталкиваться мимо нее, она все пыталась петь. Но вскоре Даниил прервал молитву. И только тут она поняла, что Марьюшки рядом с ней уже нет.

А внизу тем временем всех охватило смятение.

Мужики в подклети пытались потушить зажженный огонь. Но пойди потуши сухую солому!

У подножия одной из лестниц стояло около дюжины человек, глядя на двух казаков, спокойно смотревших на них.

И никто, казалось, не заметил маленькой девочки.

Когда люди в суматохе теснились у окна, она оказалась на пути у здоровенного односельчанина, проталкивавшегося к выходу. Ничего не соображая, он увидел перед собой ребенка, без всякой мысли подхватил дитя под свою могучую руку и, вылезя вместе с ней из церкви, опустил Марьюшку на землю снаружи.

Теперь она бродила между домов, едва сознавая, где находится.

– Где Даниил? – выкрикнул Андрей.

– Внутри, – ответили ему. – Что вам от него нужно? Кто вы?

Андрей не успел сказать ни слова, как вновь раздался крик, на этот раз с крыши:

– Солдаты! Вижу их, вижу!

Отряд приближался.

И тут Андрей увидел могучую фигуру, спускающуюся по лестнице из другого окна.

Это наверняка и есть Даниил, ошибки быть не могло, описание Никиты Боброва подходило точно. И к тому моменту, как он ступил на землю, стало ясно: вожак раскольников объят яростью.

– Поднимайте лестницы! – взревел он. – Все наверх, дурачье. Кому поверили!

Бросив на казаков гневный взгляд, он ринулся к двери в подклеть.

– Поджигай! – гаркнул он. – Солдаты здесь. Скорей!

Люди вновь стали карабкаться по лестницам. Даниил убедился, что огонь запылал, и велел мужикам в подклети не мешкая подниматься по лестнице, приставленной к стене.

– Наверх! – кричал он. – Наверх – и дверь заприте!

До Андрея донеслись крики, раздавшиеся у ворот. Отряд входил в деревню.

Он глянул на Павло.

– Ну, кончать его надо, – буркнул он. И, вынув шпагу, погнал коня к церкви.

Пламя уже охватило одну из стен. Из подклети валил дым. Андрей видел, как втягиваются внутрь лестницы, слышал, как захлопываются тяжелые двери и со стуком задвигаются щеколды. Осталась лишь одна лестница, и к ней поспешал Даниил, тут Андрей настиг его.

Когда великан обернулся и увидел казака с поднятой саблей, на лице его не отразилось ни тени страха, только гнев и презрение. Выражение его лица почти не изменилось, даже когда казак застыл с открытым ртом и потом воскликнул:

– Господи, да это же Бык!

И пока двое мужчин смотрели друг на друга, наверху появилась бледная женщина, с криком указывавшая на что-то. Но когда Андрей повернулся в ту сторону, он вновь чуть не задохнулся от изумления, решив, что, должно быть, это все-таки сон.

Все плыло у Марьюшки перед глазами. Но наконец-то стало ясно, куда идти. Перед ней металось пламя.

Пламя. Словно огромная свеча. Такое родное, приветное. Ей так хотелось к нему.

Она шла к манящему огню, и к церкви, и к родителям. А отчего церковь шевелится? Она нахмурилась. Но продолжала идти.

А вот уже потрескивают угли, разливается тепло. Лестницу, найти лестницу. Ничего больше ей не нужно.

– Марьюшка! – Матушка ее кличет. Она улыбнулась и двинулась вперед. А то не батюшка ли, возле лестницы? Вестимо, он. Вот кто поможет ей взобраться наверх. Девочка с криком бросилась вперед.

– Марьюшка! – Мужской голос. Но не отцовский. Почему этот чужой человек на лошади зовет ее по имени? Зачем несется к ней огромный конь?

Внезапно она почувствовала: чьи-то руки подхватили ее. Она оказалась на огромном коне, ее держит чужак.

Зачем же ее увозят от родного огня, куда-то в темноту?

Имение Боброва в Грязном было полностью разрушено.

Точнее, была уничтожена главная его ценность – крестьяне.

Когда прибыли солдаты, все лестницы были подняты. Внутри, кинув последний гневный взгляд, скрылся какой-то богатырь, и дверь с грохотом захлопнулась.

С пламенем уже невозможно было справиться. Огонь охватил все строение.

Итак, Грязное перестало существовать. Настоятель успокоился. Власти были удовлетворены. Когда Никите Боброву доложили о случившемся, он изобразил удивление и ужас.

Андрей поступил разумно, спрятав Марьюшку. Никто не знал, что она уцелела. Вернувшись, он передал девчонку Никите.

Решение далось старому казаку нелегко. Это вне всяких сомнений была его внучка. Мало того что она была вылитая бабка, отчего Андрея бросило в дрожь узнавания. После всех событий того дня сирота попросила разрешение взять памятку о матушке. И когда солдаты ушли, они забрали из выморочной деревни Аринин браслет. Тот самый, который когда-то Андрей отдал старой Елене. Солдаты были так потрясены случившимся, что никому даже не пришло в голову разграбить Грязное.

Андрей разъяснил Марьюшке их родство и предложил забрать ее с собой, но девчушка была непреклонна.

– Я хочу к боярыне Евдокии, – плакала она.

Андрей понимал. Евдокия была единственной связью с погибшей семьей, ее единственным другом.