Юрий Когинов - Недаром вышел рано. Повесть об Игнатии Фокине

Наступила пауза. Петр Петрович вынул из кармана платок и слегка приложил его ко лбу.

Ленин оглядел присутствующих и заключил:

— Вопрос ясен. Рабочее правление правильно поступает, пуская завод. Смету надо утвердить, а товарищ Цюрупа позаботится о снабжении завода продовольствием. Возражений нет? Ну вот, товарищи брянцы, завтра получите выписку из протокола заседания и направляйтесь в госбанк за необходимой суммой. Вам отпускается двадцать миллионов триста двадцать пять тысяч рублей в форме аванса на покрытие долгов и расходов за первое полугодие сего года…

У подъезда Беззаботнов оказался в комичном виде: пальто переброшено через плечо, под мышкой папка с распущенными тесемками, в руках галоши. Седеющий хохолок взлохматился от легкого ветерка,

— Это непостижимо, — выговаривали его еще сведенные волнением губы. — Не я, а сам Ленин настаивал, чтобы мы пустили завод! Вы поняли это? — Тут он оглядел себя и рассмеялся. — Что же это я, как гимназист, растерялся? Радоваться надо!

— И — за работу! — подхватил Иванов. — Теперь наша Бежица горы свернет. А?

— Да, да, Михаил, завтра же домой и — засучив рукава… — Беззаботнов вдруг пристально поглядел на Уханова. — А вы, батенька мой, вроде бы не разделяете наших чувств? Вы, что же, лучше бы посыпать голову пеплом и потом бить себя в грудь, мол, мы-то за вас, рабочих, горой, а вот они там… Нет уж, за дело!..

Господи, подумал Уханов, что же такое происходит со мной и где я, с кем я? Ладно бы Мишке Иванову подпрыгнуть от счастья до небес — их линия взяла. Но Беззаботнов, Петр Петрович, наша опора и гордость, председатель нашего же Бежицкого Совета, он-то к какому берегу гребет? Или и впрямь стихии поддался…

Однако и ты сам, ярый противник большевизма, убежденный в том, что ничегошеньки у рабочего класса не выйдет, вынужден плясать под дудку завода.

А что, стать перед всеми и — как на духу?.. Зачем же тогда называться рабочей партией, зачем говорить о защите рабочих прав? Линия линией, она еще свое возьмет, когда большевистская авантюра лопнет, и все увидят за громкими фразами о народовластии сплошной обман. Но сейчас не линия — тактика должна взять верх: выждать момент…

Может, и у Петра Петровича это же на уме?

Припомнился будто бы мимолетный разговор Беззаботнова с Игнатом. Кажется, в паровозосборочном цехе случилось — идет Петр Петрович и вроде бы про себя:

— Нет, надо убедить: как же можно теперь не учиться?

— О чем вы, Петр Петрович? — спросил Игнат. Он пристроился рядом, пошли в ногу.

— С молодыми слесарями говорил, Танцы, кинематограф да вечеринки на уме. А завод как? Кто его поднимать будет, если не хочешь повышать свое мастерство? Не Буковцев, не кто-то, а ты сам должен думать о том, каким завод станет завтра.

Фокин усмехнулся.

— Чему вы? Я не прав? Учиться надо, ведь молодежь — завтрашние хозяева завода. Не просто наследники тяжелого, горемычного труда отцов и дедов у верстаков и станков, а сознательные хозяева производства.

— Правильные мысли. Только вы ведь в партии меньшевиков. Как изволите понимать ваши рассуждения?

— Причем здесь моя партийная принадлежность? — выпрямил слегка сутулую спину Петр Петрович. — Я не об идейной стороне, о профессиональной рассуждаю. Тут политическое мое лицо ни при чем.

— А вот и при чем! Это мы, большевики, говорим рабочим: вы — хозяева, берите все в руки. А меньшевики, ваши соратники, обратное твердят: рабочие не смогут управлять производством. Без буржуазии дело не пойдет. Как же, мол, без инженеров, конструкторов?

— Без конструкторов? А я кто, по-вашему? Конструктор, хотя из рабочих. И не я один такой. Паровозы возьмите, другое что — все мы строим. Чертежи в металл воплощают именно рабочие, умелые руки. Теперь я о том и говорю, чтобы больше зрячести придать этим рукам. И если многие это поймут, такое на заводе сумеем, что инженерам с дипломами не снилось! Зрячие руки и технологию, и порядок на производстве быстро наладят. Кстати, нора на заводе вводить твердые правила распорядка.

— А знаете… — губы Игната тронула улыбка. — По-моему, вы…

— Не в ту дверь зашел, когда записывался в партию? Это вы хотите сказать? Нет, я поддерживаю всей душой мысль моих сопартийцев: не дорос еще рабочий класс, чтобы стать властью во всем! Учить его надо, к свету звать, вперед вести.

— И не махнуть на эту чернь рукой? И не ждать, пока сами дозреют?

— Конечно! В гуще, в среде быстрее дойдут. Люблю изречение Петра Великого: учитель и ученик в одном ряду ищущих и думающих, В общем строю, в единении и движении быстрее идет обучение и созревание. И он был прав, вытягивая чернь, как вы изволили назвать мастеровых.

— Не я, а ваши сопартийцы. Это ведь они не верят в способность рабочего класса. А вы, вижу, на этой вере и строите свою жизненную линию. Так что, может, действительно ошиблись дверью?

— Эх, Игнатий Иванович, жизненный путь — одно, политика — другое. Я вот чего не возьму в толк в вашем учении — государством управлять. Завод это ясно: тут, в самом деле, чем выше профессиональные знания, тем лучше. Тут производство. А как мастеровой будет вершить суд, политику и так далее? Власть возьмите, хотя бы муниципальную, это и школы, и больницы… Рабочего этому не научишь, хоть сто Петров Великих к нему приставь. Как говорится, кесарево — кесарю. Так что не будем касаться политики.

— Не будем, Петр Петрович, Займемся делами производства. Так, говорите, порядок надо вводить?

— А как же? А то считают: рабочая власть — значит бросай станок и иди на целый день митинговать? Кто ж тогда делом заниматься станет — дух святой?

— Первый раз за всю историю люди такое государство на земле создают, когда те, кто является властью, остаются у своих станков, — сказал Игнат. — Так что никакой анархии производство не потерпит — порядок должен быть твердый. У меня на сей счет тоже есть кое-какие соображения. Давайте как-нибудь потолкуем. Я ведь, кроме того, что политик, еще заводской чертежник.

Беззаботнов пристально вгляделся в лицо Игната:

— Не прост вы, Игнатий Иванович, не прост. Но тем к интересно…

Теперь, вспоминая тот разговор, Уханов мог бы сказать и о Беззаботнове: «Не прост». Но разве простой оказалась ситуация на заводе? Одно дело политика, споры о том, кому быть властью в стране, другое — голодное брюхо тысяч и тысяч… Тут за теми завод пойдет, кто даст работу и деньги.

Как было ему, Уханову, товарищу председателя Совета, отказаться и не поехать в Москву добывать ссуду? Завод бурлил, настаивал: «Пущай Совет добивается денег! Послать делегацию к самому правительству…»

Не забылась Уханову та пора, когда сам и в Паровозной Радице, и в Питере зависел от того, какую работу дадут, что принесет домой в клюве.