Юрий Когинов - Недаром вышел рано. Повесть об Игнатии Фокине

Недавно открылся съезд учителей уезда. Собрались в мундирах, с царскими кокардами, при регистрации щеголяли званиями: кто статский, кто коллежский или еще какой там асессор… А повод для съезда — объявить забастовку учителей.

Швецов и Михайлов в первый день стыдить их взялись с трибуны. Гвалт поднялся! Обратились к нему, Фокину: может, послушаете, чего они хотят? Послушал их и вышел на трибуну.

Начал с того, что произнес вроде бы те самые слова, которые им, бастующим учителям, хотелось услышать:

— Вы называете себя сеятелями разумного, доброго, вечного, просветителями народа, борцами против невежества. Да, разбросанные по дальним школам, многие из вас долгие годы один на один боролись с окружающей тьмой. Кто из вас не любил Белинского, Добролюбова, Чернышевского, кто не горел святыми чувствами правды, истины и справедливости! Великие тени великих борцов были всегда с вами. И какие бы тяжелые условия ни существовали в жизни, учительство всегда считало себя опорол народа…

Зал затаил дыхание. И вдруг разом вздрогнул, когда он, Игнат, произнес:

— Но вот многострадальный народ сбросил иго угнетателей, и вы, народолюбивая интеллигенция, сеятели добра и света, не нашли ничего другого, как отшатнуться от народа! Оказалось, что легче было верить в идеализированного человека труда, чем в живого, Ставшего хозяином своей судьбы. И вы, увидев живой народ, испугались. Вы, учителя, закричали: не хотим служить большевикам, не будем служить Советам! Но народная революция поставила во весь рост не столько политические, сколько социальные задачи. Именно теперь стало возможным осуществить мечты, которые выдвигали демократы прошлого. Почему же вы отказываетесь служить идеалам, в которые сами верили, к которым звали своих учеников? Отсюда вопрос стоит так: кто против народной власти, против Советов, тот против народа, тот вместе с врагами! Уверен, что в конце концов сделаете правильный выбор…

Нет, не все вернулись в свои школы, но кое-кто опомнился. Вот пачки заявлений от тех, кто хочет учить детвору: бывшие гимназисты, учителя земских школ, честные преподаватели гимназий.

Будем печатать списки учителей в газете — пусть все знают, кто с нами строит новую школу. Это важно, ибо сегодняшние ученики завтра станут продолжателями нашей революции. И важно, чтобы это поняли не только учителя, но и сами учащиеся.

Кинул взгляд на статью, которую начал для газеты:

«Одна школьница, когда ее вызвали к доске отвечать урок, потупилась и ответила: «Я не настроена». Весьма распространенный сейчас случай в школах. И опасный по своим последствиям. Почему? Молодые люди не уяснили себе, как в человеке должны уживаться понятия свободы и долга…»

Не выдумал начало — Нюрочка на днях приезжала к нему погостить и рассказала о себе. Тогда посмеялся над ее «настроениями», а теперь подумал: стоит поговорить серьезно.

Обязательно надо статью дописать и выразить в ней мысль, важную для граждан Советской республики всех возрастов и категорий: Родина рабочих требует от каждого из нас напряжения всех сил, требует дела, и мы были бы величайшими преступниками, если бы стали трудиться для своей страны спустя рукава, кое-как, лишь по настроению.

Игнат взял уже ручку, но подвинул к себе не начатый листок, а открытку, которую приготовил для Груни. Приписал быстро: «Если ты хочешь здесь быть, жить у меня — прошу не медлить. Здесь шире поле…»

В двери показалась Стася. Кожаная куртка пригнана по фигуре, волосы аккуратно уложены, но в глазах — непривычные тревога и даже растерянность.

— Случилось что? — встал ей навстречу.

— Да. Прямо сейчас, — едва перевела дыхание. — Медведев Александр Николаевич и Шоханов арестовали. У себя на квартире… Пришел ко мне Визнер и приказал взять их под арест. Я отказалась. Тогда он вызвал Кулькова и наряд сотрудников ЧК…

Стася опустилась на стул, медленно расстегнула пояс и положила на стол кобуру с браунингом:

— Я нарушила приказ уполномоченного ВЧК и меня за это будут судить. Но я не верю в вину Медведева и Шоханова. Я в их невиновности клянусь как сотрудница ЧК, хотя теперь вы можете сделать со мной что угодно… Впрочем, сейчас Визнер и Кульков будут у вас. Поэтому прикажите и меня взять под стражу.

Он почувствовал, как лоб покрылся испариной и к щекам прилила кровь. Ноги как бы сами подкосились, и ему захотелось плюхнуться на стул, как Стася. Но он подошел к окну и распахнул его настежь. Ветерок остудил лицо.

Кобура с маленьким, изящным браунингом лежала на углу стола. С этим вороненым, почти полностью умещающимся в ладони пистолетом Стася совсем недавно шла рядом с ним на вершине Покровской горы к дому бывшего генерала Лукашевича, где засели члены федерации анархистов. Было темно — первый час ночи, когда Александр Медведев пришел вот в этот кабинет и сообщил Игнату, что анархисты готовят захват города. В подтверждение он положил на стол отпечатанный в типографии листок с названием «Вестник анархии». Игнат Прочитал: «Необходимо жизнь перестроить на началах безвластия и безначалия». Усмехнулся:

— Надо будет, Александр Николаевич, завтра им передать, что безвластие и безначалие — сплошная утопия. Даже если допустить, что можно было бы хоть на неделю ввести анархию, следом за нею пришла бы во всей красе настоящая монархия… Однако погодите, еще слова, теперь уже не просто с декларацией — угрозой: «Предупреждаем, что, если будет предпринята какая-нибудь попытка ограничить свободу и нрава вашей федерации, мы объявим террор и взорвем все учреждения власти в Брянске».

— На сегодня они назначают восстание, — заверил Медведев. — Сведения точные.

— Их надо опередить! — решительно заявил Игнат. — Поднимайте сотрудников ЧК, весь партийный актив.

Тогда и пошли к дому бывшего начальника арсенала — цепью, плечом к плечу.

Браунинг, чуть побольше размером, чем сейчас у Стаей, с непривычки оттягивал в ту ночь карман его пиджака. Стрелял бы он из него, если бы пришлось? Конечно, поступил бы как все, как та же Стася, которая на вершину горы карабкалась с ним рядом. Собственно, в ту ночь они все шли вместе — он, Стася, потом Медведев, Кульков, Шоханов…

— В чем обвиняются Александр Николаевич и Шоханов? — Игнат схватился за спинку стула так, что пальцы чуть побелели.

— Кульков получил какие-то письма. Коллективные попойки, связь с враждебными элементами и что-то еще в этом роде, — встала со стула Стася и опять, не сдержавшись: — Да наветы это и клевета! Вы что, Игнатий Иванович, не верите Александру Николаевичу, мне?.. Так ведь он же в рот не берет спиртного, каждому известно…

— Успокойтесь, Анастасия, и возьмите ваше оружие, — он снова подошел к раскрытому окну, обернулся: — Прошу вас, побудьте в соседней комнате. Кажется, сюда идут…