Дэвид Гилман - Бог войны

– Незнакомец, – снова зашептал тот, – слева от вас ведро с водой. Достаньте его, заклинаю. В этой яме со мной больше дюжины человек. Дайте нам воды, ради Бога! Помогите нам!

Бросив взгляд через плечо, Блэкстоун увидел деревянное ведро с ковшиком. Что делать? Если дать этим людям воды – не станут ли они кричать и драться между собой? В лучшем случае он может передать в яму только ковшик.

– Кто ты? – спросил он.

– Гино, меня звать Гино. Я здесь служил. Они каждый день выводят нас и избивают до полусмерти. Помоги нам, – натужно, но едва слышно прошептал узник пересохшим ртом.

– Очень хорошо. Воды я вам дам, но сколько здесь человек? Наемников то бишь? Скольких Сакет оставил?

– Сейчас… я… я не знаю, по-моему с ним уехало где-то… человек пятьдесят…

По-прежнему догадки. Кто его знает, у Сакета могло быть и полторы сотни человек. Может, темные дома сейчас так и кишат ими.

– Вы пришли убить его? – спросил Гино, хватаясь за край плаща Томаса.

Блэкстоун разжал его пальцы.

– Ты и остальные не подымете шума, если я дам вам воды?

– Это мои люди. Мы гасконцы, – прошептал тот решительно. Гасконцы с юго-запада Франции считают Эдуарда своим законным владыкой, наследником местного древнего герцогского дома [28] Через прапрапрабабку Алиенору Аквитанскую. .

Быстро повернувшись, Томас поднес ведро с водой к краю ямы, закрытой решеткой, и дал раненому узнику ковшик. И в смутном свете различил, как потрескавшиеся, сухие губы Гино в отчаянии раскрылись, когда истерзанный жаждой человек принял ковшик и передал его вниз, шепотом предупредив остальных, чтобы помалкивали. Каждому по глотку. Ковшик вернулся. Блэкстоун подавал и подавал воду, пока несколько драгоценных минут спустя наконец не попил и Гино.

– Мои люди за стенами. Смогу я взять город? – спросил Томас, уже тревожась, что кто-нибудь из часовых может бросить взгляд на площадь. Пошел дождь, за считаные мгновения от легкой мороси дошедший до ледяного ливня. Блэкстоун игнорировал жалящие непокрытую голову капли.

– Сколько человек? – спросил узник.

– Двадцать.

Написанное на лице Гино огорчение было почти видно, а уж в голосе оно прозвучало вполне отчетливо:

– Двадцать?

Томас услышал, как часовой затопал ногами, пытаясь их согреть.

– Не знаю, – произнес Гино. – Тут не меньше этого числа. По-моему, больше. Даже тридцать-сорок. Пришли еще люди и присоединились к Сакету. Вон там десятеро, – указал он на караульное помещение. – Остальные со своими шлюхами. По всему граду. Двадцать человек, говорите? – он потянулся, чтобы пожать Блэкстоуну руку. – Надеюсь, вы останетесь в живых. Мы помочь не в силах, даже если бы смогли вырваться на волю. Мы слишком слабы. Удачи, незнакомец.

Старания стоять прямо между прутьев решетки взяли свою дань, и Гино устало опустился в сырую яму.

Настала пора либо предпринять дерзкую атаку на город, либо отступить в монастырь и выманить Сакета в чистое поле, когда тот вернется несолоно хлебавши. Томас рысцой припустил к лестнице, которая выведет его туда, где Мёлон с солдатами, скорчившись, дрожат от холода по ту сторону стены. Прошел короткий шквальный ледяной ливень, и мороз немного пошел на убыль, когда набрякшие небеса разрешились тяжелыми хлопьями. Добрый знак. Снег замаскирует атакующих.

Закоченевшие в такую ненастную ночь мышцы часовых совсем застыли, а мозги отупели от нудной обязанности нести караул. Они умрут первыми. Мёлон оставил двоих подчиненных с арбалетами на позициях, понимая, что скоро достаточно рассветет, чтобы они могли прицелиться с близкой дистанции. Блэкстоун изложил Мёлону свой план, но старик предложил иную тактику. Пока Томас с полдюжиной человек будет разбираться с караульными, он подпалит пару зданий и спрячется в тени на противоположном конце площади, прикрывая Блэкстоуну спину. Как только забьют тревогу, мерзавцы наемники помчатся на площадь по всем переулкам. Главный удар обрушится на Томаса, но Мёлон окажет ему поддержку.

Блэкстоун быстро подбежал к караулке с восьмерыми солдатами и мешком, принесенным из монастыря, набитым овечьей шерстью и войлоком, завязанным и пропитанным ламповым маслом. Мешок мигом занялся от фонаря с площади, который Томас сломал над ним, и как только один из солдат пинком распахнул дверь, другой швырнул полыхающий сверток в помещение. Рывком захлопнув дверь, они заложили ее засовом, чтобы затруднить жертвам бегство. Потребовались считаные мгновения, чтобы огонь охватил помещение, и тревожные крики из караулки разнеслись по всей площади. Наконец дверь караулки поддалась, и задыхающиеся от дыма, обгорелые наемники вывались в ночь, под пламя, будто низринувшееся свыше, – это снежинки, слетающие с черных небес на городские крыши, ярко рдели, отражая пламя другого горящего дома, подожженного группой Мёлона. Поджог был сделан с тщательно продуманным умыслом, чтобы пожар не пожрал весь город дотла, так, чтобы ветер раздул и понес пламя на три-четыре ближайших здания, но дальше наткнулся бы на каменные стены. Это ошеломительное столкновение пламенных искр и снега было последним, что увидели солдаты караула, прежде чем Блэкстоун и его люди зарубили их.

Томас со своей группой намеренно остался как на ладони в свете разгорающегося пожара. Вдоль стен поползли тени, когда зазвучал набат, и его люди открыли ворота, чтобы горожане могли убежать. Живущие рядом с горящими строениями перебегали площадь поодиночке и парами, когда на нее выскочили первые наемники. Преградив им дорогу, Блэкстоун и его люди зарубили их. Некоторые бросились к лестницам, ведущим на стены, но первых свалили арбалетчики, теперь четко видевшие цели в свете горящих домов.

Люди Сакета были разношерстной компанией отчаянных головорезов, вывалившихся из кабака и постелей шлюх, когда грянула тревога, но вдруг объявилась дюжина человек организованной боевой группой, а затем еще не меньше пятнадцати других из казармы поблизости, созывая ковыляющих из переулков. Этот отряд мог оказать куда более действенное сопротивление, и они ринулись в атаку, осыпая напавших оскорблениями и криком изливая ярость на Томаса, уже завязавшего бой на площади. Две группы схлестнулись, призрачные фигуры, изрыгая проклятья, оскальзывались на кровавом снегу под ногами. Блэкстоун встал впереди других, примкнувших к нему по бокам, как наконечник копья, парируя удары атакующих, а избежавшие гибели от его меча напарывались на его людей, валивших наймитов, как гнилой лес. Но из города подоспело еще больше вояк Сакета, криками уведомленных, что на главной площади идет сражение, и численное преимущество оказалось на их стороне.

– Давай! – гаркнул Томас. – Давай!