Дэвид Гилман - Бог войны

– Лучники! Построиться! Построиться! Отход! Отход! – Он хотел, чтобы они поднялись выше по холму и стреляли по французам сверху вниз. Некоторые, услышав его клич, обернулись, увидели, что он дает знаки убираться подальше от бесчинствующих французов, но слишком поздно. Не защищенные доспехами лучники уже ввязались в рукопашную. Потратив стрелы, они пошли против пластинчатой брони с ножами и мечами.

Блэкстоун уже наложил последнюю стрелу, когда перед взглядом у него сверкнул проблеск несказанной красоты. Над залитыми кровью людьми порхнула ласточка, ловившая в предзакатной дымке насекомых, промелькнув над болью и страданиями воплощением бесстрастной красоты. В этот миг Томас понял, где он видел такую птичку. Она была не только вышита на памятном подарке Христианы; она была эмблемой на сюрко рыцаря, убитого им на перекрестке дорог столько недель назад. Он порешил кого-то из родни Христианы.

Это осознание тотчас же отогнал грянувший в уши бедлам сражения. Блэкстоун выпустил стрелу, не опасаясь дать промашку, но его стрелков раскидало куда кого. Сэр Гилберт до сих пор пробивался вперед. Вокруг него царила неразбериха, но затем Томас увидел Ричарда.

Отбросив лук, здоровенный отрок молотил рыцаря подобранной здесь же алебардой. Забрало того смялось под зубодробительным ударом. До них было шагов тридцать. Блэкстоун перепрыгнул двоих людей в доспехах, покатившихся вниз по склону, пытаясь одолеть друг друга. Разобрать, кто где, по измазанным грязью сюрко было невозможно. Один воззвал к святому Георгию, так что Томас полоснул другого по шее своим длинным ножом. Его противник вырвался и, по-прежнему призывая английского святого, будто твердил молитву, довершил смертоубийство. Ричард с горсткой бойцов прорубал и прошибал путь к осажденному принцу, рядом с которым продолжали неустанно биться д’Аркур и остальные. Хромой барон и не знал, что знамя его рода втоптано в грязь не более чем в сотне ярдов от него, под его павшим братом, убитым лучниками Элфреда с фланга.

Блэкстоун чувствовал, что каждое мгновение может стать для него последним. Хватая воздух ртом, он с пылающими легкими несся через кавардак сражения к брату, оставшемуся без стрел, как и остальные бойцы роты. Перед глазами Томаса все плыло. Окраины сражения были лишь мазками цвета и движения. Каждое его чувство было сфокусировано на его участке битвы – площадке менее сотни шагов размером. Валлийцы разили туда-сюда алебардами и ножами, подрезая поджилки и выпуская кишки лошадям, а ликвидацию их седоков оставляя на долю латников.

А французы все шли и шли.

Уилл Лонгдон сражался собственным мечом и подобранным щитом. Том, Мэтью, все они держали строй, как и просил король.

А вот Томас Блэкстоун бежал.

Страх Господень сжимал его в своих тисках; стискивал всхлипывающие в ужасе легкие; наказывал за трусость, понудившую отринуть любовь к брату. Господь собирался забрать немого отрока, чтобы прижать к своему святому сердцу.

Ричарду грозила гибель.

Потому-то Томас Блэкстоун и бежал.

Клинок меча с клеймом бегущего волка блестел от крови, лучи заходящего солнца играли на закаленной стали золотисто-оранжевыми отблесками. Веками это клеймо на клинке служило ручательством высочайшего качества меча, выкованного в баварском городке Пассау. Двести лет назад предки оружейников ходили в Святую землю во время Крестовых походов, чтобы выведать секреты сарацинских оружейников из Дамаска. С той поры немецкие калильщики и точильщики, полировщики и кузнецы создавали чудеснейшие клинки в Европе.

Отец рыцаря заказал этот меч три года назад в ознаменование жалования своему первенцу дворянского титула и послал его служить при дворе короля Иоанна в Богемии. Бритвенно острое лезвие способно разрубить кольчугу. А теперь двадцатитрехлетний Франц фон Линхард понукал своего дестриэ через нагромождение тел коней и людей. Чрезвычайная мощь коня вынесла его из стремнины на броде в Бланштаке, когда он преследовал нищего оборванца, английского лучника, но был остановлен павшей перед ним завесой стрел. Тогда он не рискнул подставить под удар столь великолепного коня, но теперь ради величайшего трофея на свете готов был рискнуть чем угодно. До принца Уэльского оставалось не более двадцати шагов, и давление французских рыцарей на него и его приспешников теснило оборону англичан. Латники набросились на Линхарда, но его сил достало, чтобы отбить их. Склонившись из седла, он острым как бритва мечом отсекал нападающим руки и головы. Какой-то пикейщик ткнул своим оружием ему в шею, но Франц перерубил древко, заставил коня опуститься на колени, взмахнул рукой по могучей дуге и ощутил, как клинок рассек череп противника, как репу на рыцарском турнире. К крови, забрызгавшей его ноги и бард коня, присовокупились брызги мозгов. Он видел, как вздымающаяся масса французских рыцарей обрушивает всю свою энергию на обреченного принца, знамя которого упало. И теперь он убьет наследника английского трона.

Франц фон Линхард поднял меч и полоснул шпорами потные бока коня, устремляясь в атаку.

Блэкстоун увидел, как брат вбежал в гущу сражающихся рыцарей, размахивая алебардой. Большинство были пешими, остальные понукали своих коней поближе. Английские латники умирали. Увидел, как сэр Гилберт атакует конника, толкая и подрезая, а потом вгоняя меч в зазор между доспехами противника. Француз взмахнул шаром на цепи, и сэр Гилберт упал. Умирающий француз дернул поводья, и конь рухнул, накатившись на сэра Гилберта и подмяв его.

Ричард косил алебардой направо и налево, и люди валились, как колосья в страдную пору. Одной лишь его силы было довольно, чтобы изувечить и убить, а уж смертоносное оружие, пущенное в ход с таким неистовством, наносило смертельные ранения полудюжине человек одним ударом. Он был на десять шагов впереди принца, упавшего от французского удара по шлему. Фитц-Саймон бросил знамя на своего владыку, чтобы скрыть и защитить его, и ринулся в атаку, держа меч двумя руками, созывая дворян и осыпая проклятиями французов.

Блэкстоун перескочил коня со вспоротым брюхом. Рыцарь замахнулся на него, но Томас увернулся, двигаясь куда быстрее, чем противник в тяжелых доспехах. Пустив в ход древко лука на манер копья, ткнул тому роговым навершием чуть ниже шлема. Кожаный ремешок шлема, размокший от пота, растянулся на дюйм – вполне достаточно, чтобы рог пронзил французу горло. Тот рухнул, захлебываясь собственной кровью, не способный даже крикнуть из-за рваной раны.

Принц стоял на коленях. От удара по шлему по виску у него стекала кровь. Ричард упал, поглощенный коловращением свистящих мечей и рыцарей, размахивающих булавами.