Дэвид Гилман - Бог войны

– Почему юноша не расквартирован поближе к нам? – осведомился д’Аркур почти месяц спустя. Его собственные раны заживали, и он уже ходил без посторонней помощи.

Его жена подняла голову от вышивки; собаки, дремавшие у очага, подбежали к хозяину, как только тот ступил в большую залу. Не обращая на них внимания, он с явным раздражением повторил вопрос, прежде чем она успела раскрыть рот.

– Он простолюдин, Жан. Мы не можем допустить его в свой круг, – поспешно проговорила она, не желая навлечь его недовольство.

– Я хозяин сего дома и глава сего семейства, Бланш. Мне вверено благополучие сего юноши Готфридом, а тому в свою очередь английским королем. Где он?

– Он в северной башне, мессир.

Д’Аркур повернулся спиной, не трудясь закрыть за собой большие двери. В конце концов, сквозняк может проветрить затхлое помещение. Уже приспела осень.

Жан д’Аркур ковылял по коридору, ведущему к неотапливаемой комнате, где разместили Блэкстоуна. Комната была пуста, ложе свободно. Он выглянул в узкое окошко. Во дворе Христиана медленно шагала рядом с конем, держа его за недоуздок. С другой стороны Томас вцепился одной рукой в гриву лошади для поддержки, мучительно хромая и понуждая свою покалеченную ногу принимать на себя чуть больше веса что ни день. При такой прыти не пройдет и месяца, как Блэкстоун одолеет боль от ран и почти восстановит силы.

Заметив прислоненный к стене меч, сопровождавший раненого лучника, д’Аркур взял его, ощутив ладонью прекрасный баланс, вес, деликатно отклоняющий руку. Это работа искусного мастера-оружейника, и в хороших руках будет убивать и увечить с результативностью, способной восхитить любого латника. Быстро взмахнул им влево-вправо, рассекая воздух острым лезвием. Один из чудеснейших мечей, какие он когда-либо видел, и хотя подобное оружие мог позволить себе только богатый и превосходный рыцарь, сэр Готфрид поведал, что Блэкстоун захватил его у такого рыцаря и затем им же прикончил – брутальное, необратимое деяние, когда можно было затребовать выкуп, несмотря на то что ни одна из сторон не давала противнику пощады при Креси. Шанс обогатиться отринут, несмотря ни на какие обстоятельства. Однако же д’Аркуру было ведомо, что накануне великой сечи, когда сэр Готфрид навещал замок в Нуайеле, Блэкстоун спас жизнь юному пажу и пытался помочь раненому повелителю отрока. Ошеломительное противоречие – сострадание и жестокость редко идут рука об руку. И вот теперь этот варвар-лучник вверен попечению его семьи. Поставив меч на место, он поглядел во двор, где Христиана повернула коня. Теперь Блэкстоун стал виден получше, явив взору угрюмую решимость, начертанную на изувеченных чертах юноши с пламенеющей раной, обратившей половину его лица в желто-лиловую маску. Волосы Блэкстоуна слиплись от пота. Даже простая ходьба еще давалась ему тяжким трудом. Одет он был только в долгую исподнюю рубаху: повязка на раненой ноге еще не позволяла ему натянуть бриджи или штаны. Послышался голос Христианы, эхом раскатившийся по замковому двору:

– Довольно на сегодня, Томас. Теперь ты должен отдохнуть и дать мне заняться твоей ногой.

– Еще разок, – упрямо тряхнул головой Блэкстоун. – Туда и обратно. Через двор.

Не слушая ее протестов, он заставил коня тронуться и, несмотря не боль, не проронил ни звука, заставляя мышцы ноги бросать ране вызов.

Д’Аркур взирал на юношу, одного из тысяч английских лучников, противостоявших ему в Креси, осыпавших смертельным дождем его и сливки французского рыцарства. Их свирепое истребление раненых рыцарей, брошенных в эту грозу, общеизвестно, и ему становилось тошно при одной лишь мысли об их жестокой тактике. Его собственные раны – пустяк по сравнению с ранами Блэкстоуна, но они обрекают его на заточение в четырех стенах еще не одну неделю, пока он не окрепнет настолько, чтобы снова предстать перед семьей и домочадцами.

Настало время встретиться с врагом.

Блэкстоун уселся на бочонок, и Христиана принялась разматывать липкую повязку с его ноги. Достала из холщовой сумки рулон узкой ткани и горшок мази. Длинный порез вдоль бедра собрался складками и сочился гноем из-под стягивающих его швов. Она принялась чистить рану маленьким ножичком, но вдруг встревожилась, ощутив, что нога дернулась.

– Прости, – шепнула она, беря его за руку.

– Пустяки, – улыбнулся он. – Просто она очень нежная, где кожа еще не наросла, и только. Заживает, и это хорошо.

Тут дверной проем заполнился тенью, и Христиана поспешно подскочила на ноги, увидев вставшего на пороге д’Аркура.

– Мессир.

Мгновение Блэкстоун не шевелился, но потом встащил себя на ноги, ни на миг не спуская глаз с человека, во власти которого решить, жить ему или умереть.

– Христиана, есть слуги, которые могут этим заняться, – сказал д’Аркур.

– Сие деликатное дело, господин, и я предпочитаю заниматься им сама. Надо выковырять личинок из раны.

Д’Аркур знал, что личинок мясной мухи используют, чтобы те объедали отравленную плоть, но сам к подобным действиям ни разу не прибегал.

– Ты делаешь это повседневно?

Христиана кивнула.

– Слуги приносят кроликов и ворон, потрошат их, и когда личинки в них закишат, мы берем их и кладем в рану Томаса. А еще мазь, которую аптекарь господина Джордана нам оставил.

Д’Аркур кивнул, но все время этих расспросов смотрел на Блэкстоуна в упор. Томас видел перед собой человека лет тридцати, худощавого, но жилистого и очень крепкого, ниже Блэкстоуна дюймов на пять-шесть. В бороде его уже явно проступила проседь, а длинные волосы доставали до плеч. Кисти его рук избороздили крест-накрест белые линии – старые боевые шрамы. Теперь он хромал, опираясь на узловатую палку ручной работы, но несмотря на это, осознал Томас, осанка его осталась ничуть не менее величественной.

– Доделаешь после, – сказал он Христиане.

На миг она заколебалась. Двое мужчин стояли один напротив другого, и д’Аркур был сильнейшим из двоих, получив меньше ран, да еще и с ножом на поясе. Христиана повернулась уйти, едва удостоив Блэкстоуна взглядом. Выждав минутку, д’Аркур опустился на стоячий мешок зерна.

– Я Жан, пятый граф д’Аркур и глава сей семьи.

Присутствие благородного лица требует обычной учтивости, и хотя Томаса в рыцарское достоинство возвел не кто иной, как сам принц Уэльский на поле боя, да с благословения Эдуарда, короля Англии, Жан д’Аркур выше его. Сломанная рука Блэкстоуна до сих пор висела в лубках на перевязи, а раненая нога, которую обнажила Христиана, безмолвно признал про себя д’Аркур, будет причинять боль при каждом движении. Протянув здоровую руку, Томас чуть оперся о бочонок. А потом медленно заставил тело повиноваться его воле. И опустил непострадавшее колено на землю.