Дэвид Гилман - Бог войны

Д’Аркур наблюдал за этой жертвенной болью, и когда колено Блэкстоуна было уже на полпути к земле, поднял руку, не в силах допустить ненужных страданий отважного воина.

– Довольно. Нет нужды, – сказал.

Пропустив его слова мимо ушей, Томас презрел причиняющую мучения рану и поставил колено на землю, а потом поднял голову, поглядев д’Аркуру в глаза.

– Мессир, – произнес Блэкстоун и подтянул себя на ноги. Теперь из раны сквозь желтоватый гной сочилась кровь.

Д’Аркур одобрительно кивнул, признав, что данное сэром Готфридом описание непокорного лучника было точным: Томас не сдастся. И знаком велел Блэкстоуну сесть на бочонок.

Он взглянул сквозь слои общества на тот уровень, с которым почти не имел контакта, не считая случаев, когда его представителей надо было выпороть, помиловать или убить. Почти никаких промежуточных вариантов. Подонки должны знать свое место. Но есть люди, сражающиеся и добивающиеся покровительства и состояния, и такие заслуживают уважения. И Томас уже где-то на пути к тому, чтобы заслужить видное место.

– Король Эдуард еще осаждает Кале. Война продолжается, – произнес он.

– Без нас, господин, – отвечал Блэкстоун.

– Без нас, – согласился д’Аркур. – Мне сказывали, ты умеешь читать.

– Умею.

– Откуда?

– Моя матушка была француженкой. Она научила моего отца, научила и меня.

– Ее имя?

– Энни.

– Оно не французское.

– Так звал ее отец. Имя же было Аннелета.

– Она жива?

– Нет.

– А твой отец?

– Умер.

– Лучник?

– Наилучший. Мне достался его боевой лук.

– Он погиб в бою?

– В каменоломне, где я служил подмастерьем как камнетес и вольный человек.

– И умеешь писать?

– Немного.

– Значит, не совсем варвар.

– Достаточно, дабы исполнять свою клятву и убивать врагов моего короля, – отрезал Блэкстоун, не в силах скрыть непочтительные интонации.

Д’Аркур пропустил их мимо ушей.

– Да. Мне ведома воинственность англичан на собственном опыте. Кто твой владыка?

– Сэр Гилберт Киллбер.

– Он жив?

– Погиб под боевым конем под Креси.

– Мне он не знаком.

– Кабы вы встретились с ним на войне, знали бы.

– Ты дерзок.

– Мне говорили, мой господин.

Д’Аркур видел, что Блэкстоун, рослый и сильный не по годам, не выказывает ни малейшего признака страха.

– Что мне с тобой делать, юный Томас Блэкстоун?

– Не знаю, мессир, но раны мои исцеляются, и уже через месяц я буду достаточно силен, чтобы вернуться в армию.

– Ты уйдешь, только когда я велю тебе уходить, – заявил д’Аркур. – Поведала ли тебе Христиана, почему ты здесь? Почему английский король приказал маршалу армии, моему дядюшке, сражавшемуся за него против собственной родни, доставить тебя сюда?

– Мне приходит в голову только то, что король желал досадить сэру Готфриду, – сказал Блэкстоун.

– Да, это реальная возможность, – вдруг рассмеялся д’Аркур, поддев кучку конского навоза палкой. До какой степени следует проявлять дружелюбие к этому здоровенному лучнику? Собственная растерянность изумила его. В человеке, стоящем перед ним, есть нечто особенное, не встречавшееся ему прежде у крестьян. Быть может, влияние матери на его воспитание.

– Суть дела в том, что род Аркуров давным-давно расколот своими присягами. Некоторые из моих предков отправились в Англию вместе с Вильгельмом Нормандским. У них до сих пор есть там имения. Дальние кузены. Пожалуй, и к лучшему. Мы, нормандцы, не питаем почтения к власти, которую не уважаем. Сдается, в этом мы с тобой близки. Мой отец сложил голову под Креси из-за своей верности королю Филиппу. Я служил из верности моему отцу, но теперь, когда он мертв, а я глава рода, я сам избираю, кому принадлежит моя верность. Английский король предъявит права на трон Франции, и мой род разделит с ним успех. Вот почему ты здесь – потому что наш будущий король повелел мессиру Готфриду спасти тебя. Иначе он бросил бы тебя на обочине гнить в канаве и скончаться от ран. Как бы славно ты ни бился, защищая своего принца. – Д’Аркур поднялся. – И взял бы этот чудесный меч себе. – Уже подойдя к двери конюшни, он обернулся, чтобы добавить: – Если бы сумел вырвать его из твоего кулака.

И заковылял прочь, оставив Блэкстоуна в полной неопределенности касательно ожидающей его участи.

Христиана дождалась, когда господин и муж ее попечительницы захромает обратно к большой зале. Она не спрашивала Томаса, о чем шла речь, он сам поведает ей в свое время, как обычно, виновато поглядывая на нее из-за затаенного в сердце чувства вины за смерть брата и стремления поскорее вернуться к соратникам. Мало-помалу она узнавала Томаса Блэкстоуна все лучше. Она наблюдала за ним долгими ночами, и каждый кошмар открывал еще капельку о его демонах, и каждый день ввергал их обратно в клетку. Перевязав рану, она помогла ему вернуться в северную башню, где их дожидался челядинец.

Ссутулившись, тот отвесил полупоклон.

– Госпожа, мне велено сопроводить мессира Томаса в его новую опочивальню.

Это был первый раз, когда Томас услышал, как его почтительно титулуют.

– Как тебя звать? – спросил Блэкстоун.

– Марсель, мессир Томас.

Томас оглядел пустую комнату. Меч пропал.

– Кто взял мой меч?

– Его унес господин д’Аркур, – отвечал слуга.

Пускаться в дальнейшие расспросы было бессмысленно. Блэкстоун позволил слуге помочь ему на пути по коридорам. Когда они миновали каждое окно с видом на обнесенные стенами дворы замка и лес по ту сторону, проблеск воды рва становился зеркалом его памяти, отражая события, которые привели его сюда – в место, где он спас Христиану впервые. Зачем рок связал его жизнь узлом с этим родом, было свыше его понимания, но девушка по-прежнему была рядом, а враг еще не перерезал ему горло. Он будет утешаться этим как может, а затем наберется сил, чтобы строить свою судьбу самостоятельно. Уповая, что она будет частью этой судьбы.

Покой после смахивающей на застенок комнаты в северной башне показался светлым и просторным. В очаге, набитом поленьями и растопкой, горел огонь, а в нескольких шагах дальше по коридору было отхожее место. На столе стоял тазик и кувшин воды вкупе с полотном, чтобы он мог помыться. Под окном, обращенным на юг, к теплу осеннего солнца, стояла скамья. На матрасе, застеленном одеялами, лежало покрывало, сшитое из шкур. Комната была приготовлена как для званого гостя с присовокуплением чистых вещей и длинной свободной рубахи, чтобы не стеснять подвязанную руку и раненую ногу Блэкстоуна. На подоконнике глубокого окна, сверкая в лучах солнца полированной сталью, лежал меч. Христиана скользнула к нему под руку, и он привлек ее к себе и поцеловал ее волосы.

Он в безопасности.