Дэвид Гилман - Бог войны

– Он хороший господин?

– Так точно, мессир Томас. Он добр, и я быстро учусь.

– Его оруженосец бьет тебя?

– Только когда я не исполняю свои обязанности.

– И часто это?

– Нет, мессир Томас, я решил служить хорошо и отважно.

– Ты уже отважен, – заметил Блэкстоун. – В Нуайеле я видел это собственными глазами. Мне приятно, что ты отдан в добрую опеку мессира Ливе и что ты изучишь все искусства, потребные, чтобы стать добрым оруженосцем.

Томас ощутил тепло довольства, что парнишка уцелел посреди всех этих убийств и боли и получил шанс послужить великодушному господину.

– Ладно, возвращайся к остальным, пока оруженосцы не вернулись и не хватились тебя. Повинуйся им и учись, юный господин Гийом. Похоже, нам обоим дарован второй шанс изменить свою жизнь.

Поклонившись, отрок развернулся и нырнул во мрак, пользуясь покровом тьмы, чтобы скрыть свое возвращение. Чутье мальцу не отказывает, подумал Блэкстоун, а затем и сам шагнул во тьму у колонны, когда слуга открыл дверь, пролив желтое сияние из большой залы. Музыка смолкла. Слуга принялся озираться влево-вправо. Томас ступил вперед, чтобы тот его увидел.

– Мессир Томас, дамы удалились почивать, и мой господин повелевает мне привести вас в библиотеку.

Последовав за ним, Блэкстоун был введен в комнату, озаренную свечами. Полыхающий камин изливал в тесную комнатку тепло, отбрасывая тени людей на стены, отчего они казались еще более угрожающими, чем на самом деле.

– Ты продолжаешь выказывать дурные манеры, Томас, – сказал д’Аркур. – Человек низкого звания не покидает господский стол, не получив на то соизволения. Я больше не потерплю позора перед моими друзьями, ясно?

– Пожалуйста, примите мои извинения, господин, – склонил голову Блэкстоун. – Я думал, чрезмерно долгим пребыванием за вашим столом я злоупотребил вашим гостеприимством.

– У него на все найдется ответ, – прокомментировал Уильям де Фосса. – Не будь он посвящен в рыцари принцем, я бы велел выбить эту дерзость из него.

Больше никто и рта не раскрыл, но все, держа бокалы вина, уставились на пребывающего среди них англичанина. Похоже, большинство присутствие Блэкстоуна волновало куда меньше, чем их агрессивного товарища де Фосса.

– Но принц действительно почтил его, – подчеркнул д’Аркур, – потому-то мы и согласились допустить его в свое число. Садись, Томас; мы хотим потолковать с тобой. И говори без стеснения, понятно?

Кивнув, Блэкстоун присел на скамью к трибуналу лицом.

– Вы обучены фехтованию? – спросил один из них.

– Да, господин.

– А владению копьем?

– Нет, господин. Копью нет. Не вижу смысла.

Неодобрительный ропот тотчас дал понять, что Блэкстоун не имеет представления о том, как должен биться латник.

– Не видите смысла? – снисходительно усмехнулся Анри Ливе. – Рыцаря зачастую оценивают по его владению копьем, когда он входит в списки.

– Я ни разу не видел турнира, хотя и слыхал, что дворяне и латники умирают от ран, полученных на ристалище. Пустая утрата добрых бойцов – умереть только за то, чтобы носить на рукаве почетный трофей. – Комментарий Блэкстоуна заставил их недоверчиво переглянуться, но притом он знал, что его противоборство вполне оправданно. – Копье для всадника – бесполезное оружие. Вы так и не дотянулись до нас своими копьями. Мы убивали ваших коней. Мы рыли ямы и стаскивали вас наземь. Господа, дни копья миновали, если только его не держат на земле два-три человека, чтобы убивать атакующих коней.

– Я не потерплю, чтобы безродный лучник сидел тут, рассуждая о треклятой тактике и повествуя, как истреблял нас! – вскричал де Фосса.

– Позор! Как не стыдно, Жан! Ты привел этого душегубца в наш дружеский круг? – с упреком бросил д’Аркуру другой.

Д’Аркур поднял руку, призывая их усмирить свой гнев.

– Разве не правду он сказал? – невозмутимо заявил он. – Скольким из нас удалось добраться до их рядов? А какое оружие пускали в ход те, кому это удалось? А? Меч, булаву и топор.

– И этого было мало, – подхватил другой. Аристократы затеяли спор. Наконец один из них – в темно-синем плаще, обшитом золотым галуном, с горностаевым воротником – встал и шагнул к Блэкстоуну. Его окружала аура богатства и власти, и он явно привык и к тому, и к другой. Как и большинство присутствующих, ростом он уступал Блэкстоуну почти на шесть дюймов, но массивные мышцы и осанка человека, привычного к рукопашному бою, источали угрозу. «Это могущественный человек, Томас, – поведала ему Христиана, указав этого человека ранее. – Господин де Гранвиль – близкий друг мессира Готфрида, но на сторону англичан не перешел».

– Послушай меня, мальчишка. Имеется кодекс рыцарства, который так же дорог нам, как копье. Рыцарь всегда несет в бой и то и другое, – изрек он, брызжа от негодования слюной, повисавшей каплями на бороде.

Блэкстоун промолчал, позволяя остальным забормотать свое согласие, но д’Аркур свой голос в общий хор не влил, дав своему ученику свободу действий. Если эти люди устрашат Томаса, тогда он немногим больше, чем никчемный йомен, более неспособный натянуть боевой лук. Если же у него склад воина, он сумеет постоять за себя, сделав своим оружием мозги и язык. Пока что, заметил Жан д’Аркур, Блэкстоун не пасует перед своими врагами в этой комнате.

– Полагаю, я разумею честь, господа. Мой собственный присяжный владыка однажды поведал мне, что мерой человека служат его честь и верность. Но рыцарское достоинство?

– Верно! – воскликнул Луи де Витри. – Достоинство рыцаря – его право по рождению и долг.

Блэкстоун переждал, пока этот момент минует. Нет смысла бросаться в гневную перепалку; сейчас его выбор слов так же важен, как выбор места для сражения.

– Я лишь грубый человек из черни, обученный отцом пользоваться боевым луком. Но в рыцарстве я вижу лишь то, что оно подобно плащу, скрывающему тело прокаженного. Какого рода рыцарское достоинство заставило вас растоптать собственную крестьянскую пехоту и порубить собственных стрелков? Если это рыцарство, мне оно без надобности. Я буду сражаться насмерть за моего короля и друзей вокруг меня. Я буду убивать потому, что желаю смерти врага, не пытаясь рядить это под иное обличье.

На минуту воцарилось молчание, нарушаемое лишь тяжелым дыханием. Просто немыслимо, чтобы заурядный английский лучник нагло отпускал подобные комментарии. Блэкстоун даже не моргнул под их испепеляющими взорами.

Де Витри подскочил со своего стула.

– Жан, я не останусь в одной комнате с этой подлой тварью. Пожалуй, мы переоценили короля Англии, раз он допустил возвышение этого низкого создания.

Поспешно встав, д’Аркур преградил другу путь к двери.

– Луи, мы должны дать ему высказаться. Он не один из нас и никогда не будет. Но то, что он сделал, – деяние, требующее великой отваги. Он тоже понес утрату в сражении и получил ранения, с которыми многие из нас до сих пор лежали бы в постели. Он не дурак и прирожденный мечник. Убивать англичан недостаточно. Нам нужно их понимать.