Дэвид Гилман - Бог войны

– На поляну! Живо! – гаркнул Блэкстоун, погнав коня вперед и тесня женщин на открытое пространство. Горячий рысак Бланш д’Аркур шарахнулся от сутолоки, устроенной женщинами, хлеставшими и направлявшими своих лошадей в центр поляны. Раненую ногу Томаса стиснуло между боками лошадей, но он, не обращая внимания на боль, схватил ее уздечку, своей силой заставив коня повиноваться.

– В круг! Вооружиться! – крикнул он пажам, несмотря на юные лета не выказавшим ни малейшей паники, выполняя приказ. Вопли стали громче, а затем вдруг прекратились. В этот леденящий момент тишины прошло не более удара пульса, прежде чем разрозненные голоса зазвучали снова, ближе, чем раньше, но их заглушило докатившееся из глубины леса отчаянное, скрежещущее ржание лошади. Блэкстоун слышал такие предсмертные вопли прежде, на поле боя, когда пики англичан пронзали французских боевых коней, выпуская им кишки.

– Помогите! Сюда! – взмолился мужской голос. И снова: – Сюда!

– Это Жан! – воскликнула Бланш д’Аркур, поворачивая коня в сторону крика.

– Оставайтесь здесь! – прикрикнул на нее Томас, невзирая на ее титул, огрел ее коня по голове, заставив вернуться к толпе всадниц, и пришпорил своего коня вперед. Он гнал среди деревьев, повинуясь чистому инстинкту, низко пригибаясь к холке коня от хлещущих ветвей. Старый иноходец служил ему добром, бесстрашно мчась через лес и повинуясь рывкам удил, когда Блэкстоун направлял его туда-сюда, огибая деревья.

Через лесок, поросший молодняком, пробивались лучи солнца, и в воздухе отчетливо разливался вкус пролитой крови, льнувший к небу. Его конь, не слушаясь поводьев, вырвался через молодую поросль на поляну, схожую с только что покинутой. Вот только она больше напоминала гладиаторскую арену, устеленную залитыми кровью папоротниками. Лежавший на них торс мужчины был разодран на части, голова с изможденной смертной маской лица свисала на сломанной шее, широко раскинутые руки сжаты в кулаки, захватив стебли папоротника горстями. Большая часть арены была истоптана. Покойник был одним из псарей д’Аркура, и поблизости валялись трупы двух собак. Менее чем в полусотне шагов дальнюю сторону поляны перекрывал густой ежевичник высотой с коня. Там и тут среди папоротников торчали тоненькие молодые деревца, и среди них лежал Жан д’Аркур, придавленный конем. Тот был ранен настолько тяжело, что едва мог поднять голову.

А между трупами и беспомощным человеком стоял дикий кабан, лоснящийся от крови из копейной раны на шее, тяжело дыша раздувающимися боками. В детстве Блэкстоун с братом бегали по лесам лорда Марлдона, ставя силки на кроликов и белок для похлебки, и видели из укрытия охоту, но дворяне ни разу не убивали вепря крупнее малолетнего отрока, если холка того была выше мужского колена. Эта тварь была куда ужаснее любого воина с мечом. Оказавшись в безвыходном положении, он вынужден был постоять за себя, и в его злобных глазках, прикованных к чужаку, виднелся лишь страх животного за свою жизнь. Блэкстоун с трудом удерживал перепуганного коня, прижавшего его к дереву так, что нижние ветки царапали лицо. Спустившись на землю, он позволил животному бежать подальше от этого ужаса. У него самого пересохло во рту от страха, и единственным утешением служил меч, стиснутый в руке так, что саднило костяшки. Что толку от проклятого меча, думал он, кабы я мог натянуть лук, убить его было бы проще простого. Я бы наложил стрелу с широким наконечником, и она прошила бы бестию насквозь. Никто бы и не пострадал. Но лука не было, да и руки лучника, чтобы его удержать. День может кончиться скверно, и притом в ближайшую пару минут.

Кабан, весивший, должно быть, вдвое больше Блэкстоуна, фунтов четыреста самое малое, ростом более аршинной стрелы, выше мужского бедра. Судя по раскиданным останкам покойника, в длину зверь более шести футов. Его клыки и рыло были перепачканы плотью и кровью его жертв, но, не считая чуть заметного движения головы при виде Блэкстоуна, подбирающегося к д’Аркуру, он хранил полнейшую неподвижность. Томас молился, чтобы его медленные движения позволили вепрю удалиться, повернувшись к нему спиной, и либо скрыться в гуще ежевичника, либо ринуться сквозь молодую поросль, находящуюся у него за правым плечом.

Д’Аркур лежал недвижно, обратив лицо к сторожко подступающему англичанину.

– Ваша нога сломана? – спросил Блэкстоун чуть ли не шепотом.

– Нет. Застряла. Я его ранил. Он залег в кустах. Клянусь, он подстерегал нас, – тихонько ответил тот.

Блэкстоуну хотелось всего-навсего убраться с дороги секача, дав ему возможность беспрепятственно пробежать мимо. Убийство не прельщало его, и он чувствовал, что, двигаясь медленно, дает им всем шанс на жизнь, но, осторожно шаркая через папоротники, цеплявшиеся за лодыжки, накинул на запястье кожаный темляк, свисавший с гарды меча. Если вепрь ринется в атаку, Томасу потребуются все силы, чтобы удержать меч, и змеиный узел даст ему второй шанс, если оружие будет вырвано из его хватки.

– Господи Иисусе Христе, Томас, используй копье, – прошипел д’Аркур. – Тебе ни за что не остановить его, если он атакует.

Блэкстоун увидел полускрытое папоротниками древко копья на дюжину футов подальше. И покачал головой.

– Слишком далеко. Он накинется на меня, как только я дам ему шанс.

Каждое биение собственного сердца отдавалось в мозгу, как удар молота по колоколу, отбивающему мгновения до его верной гибели. Он продолжал продвижение, едва осмеливаясь смотреть на раненого кабана. Ослабил его удар копья или только разъярил? Хоть этот зверь и питается корнями да червяками, он кажется опаснее кровожадного волка.

Еще четыре удара пульса. Блэкстоуну уже начало казаться, что он продвинулся достаточно далеко, но тут оглушительный треск лошади, ломившейся через подлесок, все переменил. На опушку продрался конник, и вспугнутый вепрь ринулся прямиком на Томаса, по-прежнему преграждавшего ему путь к бегству. Он несся, пригнув голову, изготовив клыки к удару. Сердце Блэкстоуна колотилось о ребра с такой силой, что он едва мог дышать. В голове проносились мысли, подсказывая, что нога может не выдержать быстрого поворота в сторону, а если он упадет, то окажется беззащитным. Некогда было даже подумать, что предпринять. Все усвоенные им уроки вылетели из головы, когда он инстинктивно поднял меч в двуручном замахе, согнув кривую руку в локте и держа клинок высоко над плечами.

Он чуял тяжелое дыхание дикой свиньи, тучами вырывавшееся в студеный воздух. И тут, будто предостережение, в голове пронеслось, что удар из этой высокой стойки его не спасет. «Избирай свою позицию сам!» В нескольких шагах впереди среди папоротников высилась груда, и он вдруг сообразил, что это упавшее дерево – трухлявое, едва достающее до колена и давно заваленное листвой. Наверно, как раз оно-то и повинно в падении коня д’Аркура. Блэкстоун прыгнул вперед, прямо на атакующего вепря. Если тот не отвернет в сторону, то должен будет перескочить через дерево. Опустившись на колено, Томас уткнул кулак с рукоятью в землю и нанес удар изо всех сил в тот самый миг, когда секач вскинул передние ноги. Скорость и вес столкновения отбросили Блэкстоуна назад, и могучий кабан наступил на него. Перед лицом внезапно мелькнуло размытое видение чудовищных желтых клыков, мышцы груди и рук свело от выворачивающего удара, а змеиный узел темляка впился в запястье. Свернувшись, как еж, он притянул клинок, прижимая его к себе, как утопающий в бурном море цепляется за спасительный кусок дерева.