Дэвид Гилман - Бог войны

– Тащите его сюда, – приказал он.

Мёлон поволок бандита за волосы и бороду к поваленному дереву. Блэкстоун занес меч для удара. Колени у бандита подкосились; роняя на бороду слюни и сопли, он взмолился о пощаде:

– Нет, нет! Вы клялись честью!

– Я всегда держу слово. Я дам тебе свободу. Мёлон, его руку туда, – указал Блэкстоун на пень. Мёлон и остальные воины д’Аркура, прижав пленного к земле, заставили положить руку на пень.

– Скажи этому Железному Кулаку, чтобы не вздумал соваться на эту территорию снова и что сэр Томас Блэкстоун, присягнувший своему суверенному владыке, английскому королю, разыщет и убьет его, и это честное предупреждение.

Клинок Блэкстоуна напрочь отсек пальцы десницы татя.

Блэкстоун велел перевязать рану бандита, но прежде чем отослать его прочь, ему преподали еще урок: собрав мечи убитых, их тела пригвоздили к деревьям в качестве предостережения. Покончив с этой работой, Мёлон и остальные не обмолвились и словом. Если они и питали какие-то сомнения относительно англичанина, те исчезли, как кровь, пролитая на дорогу.

Жан д’Аркур наблюдал за возвращением забрызганного кровью эскорта. Прибытие вызвало во дворе лихорадочную суматоху, раненым принялись оказывать помощь. Блэкстоун вкратце изложил случившееся, сообщив, что наемники удерживают город Шульон.

– Мы знали, что он взят, но то, что они устраивают вылазки настолько далеко, – новость тревожная, – заметил д’Аркур.

– Неужели король испытывает тех из нас, в ком сомневается? – спросил Луи де Витри.

– Никто не говорит, что они на содержании у нашего короля, – возразил Ги де Рюймон. – Скорее они служат только собственным интересам.

– Мой господин, – подал голос Блэкстоун, – на англичанине цвета короля Англии, а в деревне был повешен еще один. Я не знаю, что они делали так далеко на юге.

– Что они делали, юный Блэкстоун, так это вещали французам, что Эдуард защитит их, коли они присягнут ему на верность, – изрек де Менмар, старший сановник аристократии, протолкнувшийся сквозь группу и подергавший раненого за платье, когда того несли в замок. – Он рассылает гонцов, но без особого успеха. Должно быть, власть и влияние вашего короля не так велики, как мы считали. – Он кивнул слугам с носилками, чтобы те заносили их внутрь.

– Поместите его рядом с покоями мессира Томаса, – распорядился д’Аркур. – Томас, побудь с ним и постарайся разузнать, что можешь, когда он вернется в сознание; ты единственный, кто говорит на его языке.

Действия Блэкстоуна не подвергли порицанию, но и не похвалили за то, что он остановил наемников. Благородное собрание расступилось, когда юный рыцарь последовал за носилками через двери замка.

Уильям де Фосса прочесал свою густую бороду пятерней.

– Добрая сеча, Жан. Это научит охочих до чужого ублюдков держаться подальше.

– Если они удерживают Шульон, то могут контролировать торговлю, следующую теми путями, – поддержал его де Витри. – Мы должны выкурить их, пока к ним не присоединилось еще больше татей.

Жан д’Аркур хранил молчание. Остальные одобрительно заворчали, поддерживая де Витри и Фосса.

– Мёлон! – позвал д’Аркур солдата, хлопотавшего вокруг своих раненых у конюшен. – Внутрь.

Живо.

Д’Аркур развернулся на пятке, и остальные последовали за ним. Ему требовалось знать, были ли действия Томаса Блэкстоуна глупостью, разворошившей осиное гнездо, которая навлечет на его земли новые набеги, или он запустил цепь событий, от которых нормандские бароны и их долгосрочные планы только выиграют.

Слуги переложили беспамятного на свежие носилки и собрали свои снадобья и травы. Когда они принялись омывать грязь с его лица и рук, он пошевелился, пробормотав что-то в бреду.

– Господин Блэкстоун! – окликнул Марсель. – Он что-то сказал.

Блэкстоун сел рядом с недужным.

– Что вы ему дали?

– Окопник от ожога на лбу и сломанных ребер. Нога у него была покривлена, так мы употребили окопник и в повязках. Зашили рану у него на голове, как умели, и приготовим еще зелий.

– И каких же? – поинтересовался Блэкстоун.

– Душистая рута исцеляет многие недуги и ограждает от злых духов, – сообщил Марсель.

– Пожалуй, с этим справится и молитва, – предложил Блэкстоун.

Марсель взял кисет с травами.

– Мы должны принять все меры, мессир Томас. Госпожа Христиана молилась трижды на дню о вашем исцелении, но мы також лечили вас теми же снадобьями с поры, как господин Джордан воротился в английскую армию. Злые духи отыскивают путь в наши души, когда мы беспомощны. Никто не должен рисковать угодить в пасть адову из-за нехватки пары травок.

С этим Блэкстоун спорить не мог. Он и сам не чужд суеверий. Он бессознательно коснулся серебряной дамы у горла и заметил на губах Марселя отсвет улыбки.

Повернув голову, раненый приоткрыл глаза.

– Я живой? – чуть слышным шепотом спросил он.

Блэкстоун склонился к его лицу, чтобы лучше слышать. Тот повторил вопрос.

– Да, – поведал ему Блэкстоун, – и в безопасности.

Знаком велел Марселю и еще одному слуге, находившемуся в покоях, приподнять раненого, чтобы он мог попить. Ему поднесли питье к губам. Отхлебнув, он закрыл глаза. Блэкстоун ждал, и через несколько мгновений тот пришел в себя снова.

– Кто вы? – спросил его Блэкстоун.

– Я вестник короля Англии. У меня была охранная проездная грамота. – Вздохнув, он закрыл глаза и, передохнув минутку, заговорил снова: – Надо было ею просто подтереться. – Он захрипел, словно не мог наполнить легкие воздухом. Чтобы оправиться, ему потребовалось несколько секунд. – Эти окаянные французские варвары растерзали нас, как стая волков, – скривился он. – Чувство такое, будто меня лягал и топтал чертов боевой конь. Я не воин, я гонец короля. – Он снова вздохнул и снова закрыл глаза. Способность говорить к нему приходила и уходила спазматическими приступами.

Отведя волосы с лица незнакомца, Блэкстоун снова поглядел на выжженное на лбу клеймо. Возраст раненого угадать трудно, но, наверное, на пару лет постарше его. Совершенно очевидно, что простолюдин. Должно быть, состоял в королевской свите, служа камергеру для доставки прокламаций. Из уголка его рта сбежала струйка крови.

– Марсель? – спросил Блэкстоун, указав на кровь.

– Его легкие. Видать, пробиты ребром. Не ведаю, можно ли исцелить, – растолковал Марсель. – Сожгу малость мать-и-мачехи, сказывают, может помочь при трудном дыхании. – И вышел из комнаты за травами.

– Вот я себе и сказал… – продолжал раненый, словно продолжая разговор, даже не догадываясь, что снова проваливался в беспамятство, – …собачьи яйца, сказал я, не протиснутся через дыру в этой клетке – я вам это говорил? – что меня запихнули в плетеную клетку, когда побили и заклеймили? Я говорил, нет? Когда они забили бедного старину Джеффри, вздернули его, будто кота на деревенской ярмарке… ради забавы…