Трейси Шевалье - Тонкая нить [Литрес]

– Людям всегда нравятся широкие горизонты, – отметил Артур. – Лично я бы мог весь день простоять здесь, смотря вдаль. Но сейчас нам надо идти.

Он открыл дверь слева и провел их внутрь. Вайолет едва не ахнула от изумления, но сумела сдержаться. С левой стороны пространство вокруг них освещалось рядом узких застекленных окон, но вот справа было длинное, похожее на пещеру помещение, через которое шел, теряясь во мраке, узенький проход, с обеих сторон огражденный перильцами. Вайолет не сразу поняла, что он занимает всю длину соборного нефа, от окна у нее за спиной он тянулся над трансептами к башенке с колоколами. По всей длине прохода шли мощные деревянные балки, повторяющие форму соборной крыши. Она словно оказалась на чердаке здания и видела весь деревянный скелет его, который держит конструкцию. Огромность этого чердака поражала воображение – по площади не меньше футбольного поля. Широко раскрыв глаза, Вайолет стояла на самом краю его – и вдруг, вдохнув в себя запах многих и многих тонн нагретого солнцем дерева под крышей, чихнула.

– Это дуб, – пояснил Артур. – Почти всем этим балкам больше тысячи лет, древесину брали из ближайших лесов, принадлежавших Вильгельму Завоевателю. Говорят, будто епископ, строивший этот собор, спросил короля, можно ли воспользоваться древесиной из его леса. Вильгельм ответил, что на всю заготовку дает им три дня. Тогда епископ собрал как можно больше народу, и они вырубили весь лес, оставили только один-единственный дуб! Королю, конечно, это не очень понравилось.

– Бедненький Вильгельм потерял весь свой лес, – вставил свое замечание Кит Бейн.

Вайолет фыркнула. Артур сразу нахмурился: видимо, его раздражала их несколько развязная несерьезность.

– Посмотрите сюда, – сказал он, кивнув в сторону одного из окон. – Видите надписи и рисунки?

На вертикальных каменных стойках, разделяющих окно, были вырезаны имена, даты, щит, череп и скрещенные кости «1871. Барратт. Пакер. 1790. 17 февр.» . Довольно грубо, но стильно.

– Бог мой, даже в соборе такое! – возмутилась Вайолет.

– Людям нравится оставлять по себе память. Подобное граффити можно найти где угодно. В пресбитерии есть даже надпись одного звонаря. Когда будете там в следующий раз, поищите: «Гэри Коппар» .

– В звоннице тоже есть, – прибавил Кит Бейн. – Я вам покажу.

– Это, конечно, древние надписи. Если бы мы сделали такое сейчас, Уильям из нас кишки бы выпустил.

– Кто такой Уильям?

– Уильям Карвер. Старшина колокольни. Он звонит здесь уже тридцать девять лет, на год дольше меня. Вы с ним сегодня познакомитесь.

«Когда я родилась, Артур уже был здесь звонарем», – подумала Вайолет.

Мало кто из людей, а мужчины особенно, вызывал в ней такое чувство, будто она – женщина еще не старая. Впрочем, и сам Артур Найт не казался ей стариком.

– Да уж, Карверу в лапы лучше не попадаться, – сказал Кит Бейн. – Во всем любит порядок, настоящий педант, вот кто он. За опоздание звонарей штрафует. Представляю, что он подумает, когда увидит здесь женщину!

При этих словах Артур поморщился и отвернулся. Интересно, подумала Вайолет, жалеет ли он о том, что здесь с ними сейчас этот не в меру возбужденный Кит Бейн.

Подсвечивая фонарем дорогу, Артур повел их по деревянному проходу. Под ними были какие-то огромные, покрытые цементом бугры, опускающиеся вниз, образуя впадины – словно гигантская картонка для яиц, – повторяющие сводчатый потолок собора, над которым они шли. При каждом шаге деревянный настил под ногами скрипел. На чердаке собора было тихо, совсем не слышно многоголосого гомона посетителей и прихожан. Вайолет казалось, что она находится внутри огромного кита, а деревянные балки – это его ребра.

Наконец они дошли до еще одной двери. Артур повернулся к Вайолет и кивнул на ее шляпку:

– Существует старинное правило: в звоннице надо находиться с непокрытой головой… и без шпор!

Он снял шляпу, Вайолет и Кит Бейн последовали его примеру, причем Вайолет пригладила волосы. Полутемная пещера оказалась позади, и они вступили в помещение звонницы. Это была большая квадратная комната, около сорока футов в поперечнике, каменные стены ее были исполнены в романском стиле, в виде арок с колоннами. Сквозь десяток дырок в высоком потолке болтались веревки, каждая с петлей на конце, эти петли были накинуты высоко вверху на два крюка, нависая над их головами, как большие веревочные канделябры, украшенные пушистыми шерстяными отрезками в красно-бело-синюю косую полоску, в точности такими, какие Вайолет видела в Нетер-Уоллопе.

– Вот эта часть с полосками называется «салли», – сказал Артур, увидев, что Вайолет рассматривает ее. – Этим же именем я назвал свою дочку.

В помещении находился длинный пенал с книжками и журналами про колокольный звон, доска объявлений, а вдоль одной стенки выстроился ряд стульев. Кит Бейн показал Вайолет на одной из стен старинную резьбу, изображающую звонаря в камзоле. На других стенах висели деревянные дощечки, а на них тисненные золотой краской надписи, в основном имена звонарей и звоны, в которых они принимали участие. Вайолет стала читать:

Звонари на коронации короля Эдуарда VII, 9 августа 1902 года. День святого Стефана, 26 декабря 1903 года, Кентский тройной колокольный перезвон, за 3 часа и 35 минут было сделано 5040 чередований. В субботу, 8 сентября 1923 года за 3 часа и 55 минут на колоколах этой колокольни был пробит перезвон в 5019 чередований стедман синкус .

Читать было все равно что на средневековом английском: в основном понятно, но не до конца.

– Это все праздничные перезвоны, – пояснил Артур.

Вайолет широко раскрыла глаза:

– Перезвон, который длится три часа пятьдесят пять минут?

– Бывает и так, все зависит от веса и количества колоколов. Перезвон всегда длится больше трех часов и включает более пяти тысяч чередований.

– Без остановки?

– Без остановки. Для перерыва, чашечки чая и всего такого, нет времени.

– Ничего себе! Зачем вы это делаете?

– Большего удовольствия для меня нет. За все годы я пробил тридцать семь таких перезвонов.

– А что такое перезвон?

Артур показал рукой вверх:

– Вот там двенадцать колоколов. Время, когда они звонят по кругу, один за другим, называется раунд, или чередование. Помните, как было в Нетер-Уоллопе? Один такой раунд вам уже знаком – по нисходящей гамме. Представьте, что вы звоните в восемь колоколов и играете эту гамму. Потом меняете порядок боя двух из колоколов, скажем первого и второго, и чередование уже слегка другое. Потом меняете очередность еще двух, а то и двух пар одновременно. И каждый раз звучание слегка отличается от предыдущего. Как вы думаете, сколько вариаций будет с восьмью колоколами?