Бьянка Питцорно - Французская няня

Видела бы ты, Софи, как мадам похудела, какие на ней лохмотья, а ведь она всегда была так элегантна!

Помнишь, как ей шло домашнее белое платье, какой красавицей она была, прямая, как серебряный меч, белая, как цветок лилии, — так ей всегда говорил этот изменник, месье Эдуар. А когда она появлялась на сцене в балетной пачке в образе сильфиды, легкая и светящаяся, как летнее облачко над морем… а ее любящий взгляд, улыбка, благоухание чистоты!

Ты не можешь себе представить, как теперь выглядят ее прекрасные волосы: поблекшие, грязные, спутанные. И какая вонь поднимается от ее пропитанной всякой дрянью подстилки!

Но все же она жива! Жива! Я упал на колени с нею рядом, взял ее руку, поцеловал и заплакал от горя и радостного облегчения.

Мадам Женевьева хранила спокойствие. Она дала денег надзирательнице, чтобы та сама ее кормила и чтобы умыла. Перед уходом она обратилась к нашей несчастной благодетельнице так, как если бы та могла услышать ее и понять: «Скоро мы вас заберем отсюда, Селин. Вы встретитесь с дочкой. Вы поправитесь. Спокойной ночи, дорогая. До завтра».

Добрая старая мадам Сулиньяк уверена, что благодаря своим связям она добьется разрешения забрать Селин к себе домой до суда. Глядя на нее, я и сам начинаю верить, что все еще может получиться.

Огонек надежды не погас, Софи. Молитвы мои, пусть они и не отвечают церковным канонам, были не напрасны.

Оставляю тебя, уже поздно, и свеча догорает.

Доброй ночи, воробушек. И пожелай от меня доброй ночи Деде. Жду ваших новостей и надеюсь, что скоро смогу вам сообщить хорошие вести о нашей дорогой благодетельнице.

Ваш старший брат

Дорогой Тусси,

какое облегчение знать, что мадам жива! Страшно думать о том, что ей пришлось перенести и в каких условиях она пребывает. А мы-то представляли себе, что она здорова и спокойна, что она в безопасности, несмотря на все лишения одиночной камеры. Что она читает при свете свечи наши письма и знает о наших делах, что она переживает о наших маленьких трудностях и согревается нашей любовью. Интересно, знают ли племянники Гражданина Маркиза, какой трагедией обернулись их лживые обвинения? И как-то еще повлияет на суд болезнь мадам Селин?

Я всем сердцем надеюсь, что власти позволят бабушке Олимпии забрать мадам к себе домой. Сердце подсказывает мне, Тусси, что любовь и заботы друзей, а также помощь хорошего врача исцелят нашу благодетельницу. Если бы она могла видеть свою дочь, слышать ее голос, если бы Адель могла осыпать ее поцелуями, это помогло бы мадам прийти в себя, ведь материнская любовь сильнее всех снадобий. В то же время я совершенно уверена, что даже если объясню месье Эдуару, почему это так важно и нужно, он все равно не отпустит нас с Аделью в Париж.

Уповаю на возвращение Олимпии. Когда же наконец она вернется?..

Вряд ли стоит повторять, с каким нетерпением я жду твоего ответа. Напиши мне поскорее. Напиши, что наша благодетельница уже в безопасности, в доме мадам Сулиньяк. Конечно, Адели лучше ничего этого не знать — иначе она начнет спрашивать, почему мама нам не пишет, но я совсем не хочу говорить ей, что ее мать потеряла рассудок.

У нас в Торнфильде все хорошо, хотя и скучновато. С другой стороны, это означает, что в нашей жизни не так много страданий и забот.

После отъезда месье Эдуара в доме не осталось никого, кто понимал бы хоть слово по-французски, поэтому мы с Аделью можем болтать, обсуждать все, что видим, потешаться над английскими привычками, над их едой, над старинной рухлядью, которую мы нашли в комнатах третьго этажа. Миссис Фэйрфакс думает, что во время дождя мы сидим у себя: я штопаю, а Адель играет с куклой Катрин. Мы же исследуем дом или идем в библиотеку. Месье Эдуар оставил незапертым только один книжный шкаф, — видимо, он считает, что именно эти несколько книг должны будут пригодиться гувернантке для обещанного в объявлении «солидного английского образования». Я же использую эти книги, чтобы учить Адель английскому, — и уже виден прогресс! Миссис Фэйрфакс так наивна, что думает, что это она, болтая с девочкой, научила ее словам и предложениям, которые Деде теперь знает и произносит правильно. Как же мне трудно продолжать делать вид, что я не понимаю по-английски! Ведь это означает, что я могу говорить только с Аделью; а она очень умная и очень милая девочка, но всего лишь ребенок.

Иногда мне кажется, что это излишняя предосторожность: если окружающие добры и расположены к нам, то зачем лгать, зачем притворяться, пытаясь выведать их намерения? Но потом я вспоминаю жестокую ложь месье Эдуара о смерти мадам… Больше того, Тусси, иногда мне кажется, что, когда месье Эдуар пришел на улицу Сент-Огюстен за Деде, ему уже могло быть каким-то образом известно, что мадам Селин находится в Сальпетриере — похороненная заживо. «Упокоилась с миром» — как говорили безжалостные средневековые судьи. При этом он ничего не сообщил ее друзьям, не пожелал ей помочь! Может быть, миссис Фэйрфакс и другие слуги — прекрасные люди, но владелец Торнфильда — «хитроумный обманщик», как наш крестный говорил про Одиссея. И этот обманщик наверняка сплетет еще какую-нибудь ложь. А потому нельзя ослаблять бдительность.

Рассказать тебе о последних фантазиях Адели?

Несколько дней назад у нее завелась воображаемая подруга Берта, которая говорит по-английски и ужасно озорничает. Думаю, что Адель назвала ее так, потому что скучает по кукле Дагоберте. С другой стороны, нет ничего удивительного, если ребенок, живущий в уединении, у которого нет компании сверстников для игр, выдумывает себе друга. У меня тоже был Пиполет, помнишь? Адель говорит, что Берта не может выходить из дома. Поэтому в хорошую погоду, когда мы гуляем в парке или идем на почту в Хэй, Адель собирает для своей подруги самые яркие листья, орешки, последние осенние цветы и ягодки, камушки странной формы, птичьи перышки. За обедом она оставляет для своей подружки фрукты и кусочки десерта, потому что Берта — большая сладкоежка. Надо бы найти, где Деде все это прячет, а то еще заведутся мыши или по всему дому поползет запах гнили. Миссис Фэйрфакс и так уверена, что мы, французы, не великие любители чистоты. Я слышала, как она говорила об этом Ли. Не хотелось бы, чтобы она окончательно утвердилась в своем предрассудке и считала нашу Адель грязнулей.

Обнимаю тебя, дорогой Тусси.

Как всегда, кладу в конверт записку от Адели. Надеюсь, что в скором времени мадам прочтет все ее записки вместе с нашими письмами и сможет улыбнуться, оглядываясь на прошлое.

Помни, как мне тяжко быть вдали от вас, не имея возможности обнять мадам Селин.